Confiteor, Padre
Это все солнце.
Ненадежны
решетчатые
оконца
Севильи.
Рыбой
и мандарином
оглушает
дорога на Новый Свет.
Beata Maria,
Вот тебе и обет
Молчания.
Томно
стонут
Моррисочки.
Ай, гулящие
Нынче дОроги
И дорогИ
Сердцу страждущего.
Сердце кающегося
Укрепи,
Приснодева,
Верой своей
В нечеловеческий
жребий
его.
Ах и пляшут
Нынче моррисочки,
Боже мой!
Реалы мои
проплясывают
девочки из портов.
Ну же, падре,
Не отказывают
Севилье
В тщательной пробе плодов ее –
Не гневят господа
косным
своим
воздержанием.
Confiteor Deo,
Это все море.
Его отсутствие
В каждой плиточке
мостовой.
Это скука
И золото
С берегов
Нетронутых.
Это томность,
в коей грешен,
как ад,
даже малый вдох.
Господи,
Люто праведнику,
Которому
И соблазнов-то
Не осталось,
Чёрт,
Да коли в тверди дело,
я буду тверд,
как Петру твоему не снилось.
Господи,
Люта стылость
вшивая
мелководья
рек.
Ох и пела ж ты
Марокканочка,
В тот обед –
ну, сердечко мое,
спой еще
про какого-то
своего ухажера, что
как чилийский
перчик,
несъедобно-горек до
адских колик –
мученье,
а вкусен –
вкуснее нет.
Beata Maria,
Я последний праведник
Среди всех овец –
Человек,
Да что там уж –
Сразу бог.
Больно, Мария.
Болит от снов человеческих
Разум.
Хуан, покровитель святый
Открести от меня
Пакость
Неприятную глазу
и языку,
всяких петров и павлов,
молись за память мою
перед
Господом
Богом
Нашим.
Болит от снов человеческих
разум
Сына его.
Mea culpa,
Mea maxima culpa.
Ай, душа моя,
Марокканочка,
Спой еще.