Находя утешение среди старинных книг,
Обрываясь тоской стекла на тончайшей ноте,
Понимаешь отчетливей: время - твой духовник,
Извечный наставник, не лекарь и не наркотик.
Город дрожит и меркнет, бессилен и так безлик,
Застывая молча тенью крылатою у плеча,
И пусть каждый второй убеждает: "Переболит...",
Ты беззвучно смеешься и ожидаешь последний час,
Когда, наконец, Тот, кто сверху диктует строки,
Пропитанные цинизмом и злые - в иные дни,
Если внутри сжимается, но уже и не одиноко,
Ласково улыбнется и скажет: "Передохни".