-Как живёшь, Валюша? – её удивлённый взгляд прямо напротив меня.
- Лучше и не бывает,- улыбнулась женщина. Я ушла от своего. Тринадцать лет вместе. Не могу больше.
- Что так? - удивилась я. Он у тебя смирный, не пьёт, не курит, работящий. Что случилась, Валя?
Не вижу ни грусти, ни раскаяния в лице женщины, лишь блуждающая, не знакомая улыбка Взгляд красивых, с поволокой глаз, сквозь меня.
-Да знаете, Марина Аркадьевна,- отвечает Валентина, - слишком заумный он. Я его не понимаю сейчас вовсе. И, прилипчивый, какой то. Всё о своей возвышенной любви «талдычит». А на кой мне она, его любовь? Это лишь слова. Я их нахлебалась во сколько,- Валентина провела пальцем по горлу. Надоел, одним словом.
Она легонько дотронулось до моей руки.
- Если ремонт затеете, я вам хорошего мастера пришлю. Только он знаете,- она несколько помялась, переступив с ноги, на ногу и, виновато заглянула в мои глаза,- у него бывают запои. Но когда он выйдет из них, лучше и работящее не найдёшь человека. И он мало берёт, не то, что мой прежний, хапуга и рвач!
-Это так она о своём муже?- неприятно кольнуло где-то там у самого сердца.
Влюбилась? Или пьют вместе с влюбленным мастером?
Вид у неё стал «не очень»,- вижу это неприятное, а сказать Валентине не решаюсь. Понимаю, что влезла в святые святых женщины.
Прочитала ли она мысли мои, или мне так показалось?
Валентина покраснела, как могут краснеть маленькие нашкодившие девочки и заторопилась.
- Я, наверное, пойду, Марина Аркадьевна,- прошептала она. Простите, но меня ждут.
Ничего не ответив, я повернулась и не спеша пошла к подъезду:
- Вот и ещё одна трагедия,- вновь не давала покоя, пришедшая мысль,- а трагедия ли? Надоели друг другу? Что же за чувство странное, эта современная любовь? Довольно молодая, но заметно потрёпанная, женщина чего ожидает от жизни? Одним днём живёт?
Совершенно случайно шесть лет назад я познакомилась с Максимом. В ванной оседала стена, и сосед дал номер телефона мастера.
Высокий молодой красавец, смущаясь, заверил меня, что все работы будут выполнены скоро и относительно дёшево.
Говорили мы с Максимом часто и практически обо всём. Учился в музыкальной школе, увлекался рисованием, закончил «политех». Он оказался замечательным собеседником, умным грамотным, много повидавшим. Он любил стихи, читал мне наизусть Блока, Фета, Тютчева. Я была в восторге.
_ Ты, сейчас, редкость – часто говорила я Максиму,- а что, Валентина? Слушает тебя?
- Нет, отвечал, смущаясь он, мама и папа слушает, а она злится.
Спустя некоторое время, Максим познакомил меня со своею женой.
Валентина сразу произвела странное, можно сказать двоякое впечатление. Совершенно не развитый её мозг, фабрикуя плоские мысли, претендовал на уважение к себе. Валентина пыталась давать «дельные советы» относительно моих взглядов и взглядов подруг, иногда заглядывающих на огонёк. Она была похожа на рабочую, загнанную лошадь, но гордую, превозносящую себя выше других. Я с болью в сердце, ощущая это, видела перед собой уставшую от непосильной физической и духовной ноши женщину.
Скорее всего, верх брало моё, непререкаемое « Я». Какое-то неприятное чувство овладевало мной от едких замечаний Валентины. Но моя профессия отложила замечательный отпечаток. Я не вступала ни в какие полемические беседы, прекрасно понимая, что они не принесут никаких результатов. И потому переводила разговор в другое русло. Проходило всё гладко, без обид. И Валентина очень быстро привязалась ко мне, как обиженная дворняга к доброму жителю на общественной кухне. Она иногда советовалась со мной, делилась маленькими женскими неприятностями.
Ванную мастер, отремонтировал не до конца. Просто у меня не было денег на потолочную плитку. Значит не его вина в незавершённости работ. Но помощью Максима я пользуюсь до сих пор: случается заменить розетки, повесить люстру, прикрутить чего-то, прибить, собрать. Деньги за труд мужчина не требует, понимает, пенсии нынче маленькие, прожить трудно. И долго отказывается, когда я всё же отдаю ему крохотную мзду за проделанную работу.
Однажды он рассказал, что в детстве перенёс операцию на сердце.
-Но оно, негодное,- смеялся он,- «барахлит» до сих пор, зато беззаветно любит жену, Валюшку. Русская она, а я азербайджанец. Но нашему браку это не мешает. Одно плохо, не хочет жена учиться. Всё к подругам норовит ускользнуть, а там винцом балуются. Запрещал – слёзы. Перестал платья покупать, пусть в старых ходит. Не разрешаю косметикой пользоваться. Говорит, мол, не любишь, жадничаешь. Воспитание моё идёт её же, во благо.
Я не понимала, о каком благе говорил мужчина? Женщина, не должна терять себя, деградируя рядом с грамотным, умным, по- настоящему любящим мужем. Я пыталась сказать об этом Максиму, попенять его в неверном восприятии женских надобностей, потребностей, желаний, возможностей.
Но у него были свои взгляды на покорную любимую. Она, дескать, и без грима ему нравится, и такую он готов любить.
Однажды, гуляя по своему обыкновению вокруг дома после трудов праведных, чтобы подышать воздухом, напоённым выхлопными газами, я встретила расстроенного Максима.
Он, вытирая украдкой глаза, пожаловался на Валентину.
- Не понимает она меня, говорил Максим, не так относится к родителям, как должно. Плохо ухаживает за моей больной матерью. Я не сдержался, ударил её. Понимаю, раскаиваюсь, но и она не права. Строптивее становится, злее. В чём я виноват? Что я делаю не так?
- Ушла к подруге. Я унижался, просил прощение.
- Простила?- тихо спросила я,- это, наверное, впервые такое, Максим?
- Нет, не впервые, но я не хотел. Вы верите мне? И, в конце концов, она женщина, должна слушать меня, уважать, подчиняться моим родителям.
- Не много ли подчинения?- стала раздражаться я,- ты не бережёшь её. Я видела, что большую толику груза взваливаешь на неё.
-Когда?- недобро посмотрел на меня Максим.
- Помнишь, в моей квартире мебель переставляли?
- Но у меня больное сердце,- возразил он. И вы меня не понимаете, а жаль.
Голос у него дрогнул. Было такое впечатление, что мужчина сейчас заплачет.
-А у неё?- продолжала возмущаться я. Ты же сам мне говорил, какое плохое у неё здоровье.
- Да, да, она и правда, худенькая у меня, слабенькая. Но на лечение денег нет и мне медицинская помощь гораздо необходимее. Вы же знаете, что такое сердце,- продолжал шептать Максим.
- Но это всё подруги,- не унимался он,- они решили разрушить нашу семью.
- Он не поймёт ни меня, ни кого другого,- успокоила пришедшая мысль. Зачем я доказываю эгоисту его не правоту? И стоит ли говорить о том, что любая женщина хочет не только ласки, которой одаривает её мужчина, но и быть равной в суждениях с ним, а не рабом его настроений. Назидания, запреты, понукания- пожалуй кого угодно заставят переосмыслить жизнь.
- И вот на тебе, ушла! Другому поверила, пьющему, и между запоями , хорошему и доброму? И сама с ним стала на пару прикладываться к бутылке? – заныла моя несносная душа. Жаль мне её, эту некрасивую, трудолюбивую женщину. Очень жаль, но судить легко, а разобраться трудно. Где её счастье? В чём счастье Максима?
Может быть и склеится всё у них? Может быть, поймёт свои ошибки и она, и Максим?
Каково было сегодня смотреть на Валюшу, ещё больше постаревшую, с нездоровой блуждающей улыбкой.
- А ведь ей чуть за тридцать,- подумалось. Вот и ещё одна трагедия. Женщина не уважает себя, а мужчина, муж не уважает её. А может ли быть любовь без уважения?