Шёл по пуху ковыля я,
меж стрекозами снуя,
а за мною, ковыляя,
мой второй тащился «я».
Ныл, шипел, стонал и хныкал,
нарываясь на скандал,
и в любую строчку лыко
мне ехидно «я» вставлял,
и в межстрочья, и в межстрофья,
котелок мой мигреня…
Наконец, в конце концов, я
утомился от «меня».
Даже перегрузкой в сто «же»
жизнь меня не оглушит.
Покажу «мне», что я тоже
без «меня» не лыком шит.
И, в груди уняв кардиты,
я без всякого труда
дерзко выпалил: «Иди ты!»,
жестом показав, куда.
Наконец-то, фу-ты, ну-ты!
Всё! Свобода! Юрьев день!..
Но нежданно с той минуты
понеслась белибердень.
Синереза и синкопа,
сдвиг, инверсия, спондей,
примитивной рифмы топот
и отсутствие идей…
Я, назад вернуться чтобы
и просчет исправить мой,
вечером зашёл в трущобы
и позвал: «Иди домой!».
Не наскоком ненароком
и не абы да кабы,
«я» с тех пор всегда под боком -
пусть канючит, лишь бы был!
http://leokrasotkin.ru