Грусть ей к лицу, и стала привычным делом,
Она чувствует сердцем осень, и не прекращает ждать.
Ступает на мокрый асфальт, изрисованный белым мелом,
Постепенно бросая ненужным стихи писать.
Ей тоска заменяет лекарства, сотни и тысячи писем,
Не отправленных в срок/ забытых/сожжённых даже.
Она учится зря от людей никогда не зависеть, —
Для неё это, впрочем, стало совсем не важным.
Ей не пишут стихов. Морфей стал единственным другом,
Что приходит в час поздний, когда Одиночество в силе.
Одиночество стало ей гостем и верным супругом,
Что не ходит налево.
Оно просто считает мили.