Она за стол садилась чинно,
На образа перекрестясь.
И без вступлений и причины
Ворчала, чавкая и злясь.
"Эх, милый, жизнь сама научит,
Зачем над книгами тужить.
Она с годами давит круче,
Её по книгам не прожить".
И, возвращавшийся с работы
С чугунной тяжестью в плечах,
Не замечал я ни заботы,
Ни доброты в её речах.
А по деревне пересуды
Катились с бабкиной хулы.
Мол, из отдельной ем посуды,
Не по субботам тру полы.
Она была невыносима,
Но, торопя меня домой,
Рубашку сгинувшего сына
Тайком в рюкзак вложила мой.