Дурманящий запах секвойи туманил голову, на соседнем балконе раскидистой метёлкой свесились мелкие цветы, названия которых никто из нас и не знал. Мы сидели на балконе частного пансиона, и, будто ударяясь головой в тёмный купол летнего неба, потягивали лёгкое красное вино. На два метра вокруг не было видно ни зги.
Что ещё нужно русскому человек за границей? В кустах раздался продолжительный шорох. «Кш, кш!» - свесилась с балкона и замахала руками Натка, отгоняя невидимую кошку. Мила, на удивление нам, повела себя совершенно иначе. «О-кей», - нараспев произнесла она. Мы переглянулись. А потом дружно расхохотались. Неутомимая фрау Инга! Мила – единственная из нас, кто неплохо знал языки, терпеливо объяснила: «Фрау передаёт, что нужно уйти с балкона. В десять часов все её австрийские постояльцы делают «слип»… Тихонько перебрались в комнату.
Три подружки, мы не виделись несколько лет, и вот теперь судьба свела вместе в Австрии. «У каждого свой путь за границу» - эта расхожая фраза времён СССР в очередной раз доказала свою живучесть.
Мила попала в этот благословенный край первой. Нырнула, как в омут с головой, в чужую жизнь, порядки и нравы, и незнакомый язык, обильный шипящими согласными. Муж-бизнесмен «подтянулся» с пятилетней дочерью позже, через два года. К тому моменту Людмила уже освоила зачатки местного наречия, играла на скрипке в оркестре и снимала уютную квартирку в центре курортного Бадена.
Её расторопный муж, у которого в Питере был свой бизнес с недвижимостью, быстро «въехал» в ситуацию. Нашли одинокую старушку, пять лет ухаживали, и когда она умерла, получили в наследство трёхэтажную виллу. В чужой стране они родили ещё двоих – за каждого «киндера» австрийцы выплачивали по тысяче евро ежемесячно, и будут выплачивать до восемнадцати лет. На эти деньги жить можно.
- За Бог с нами и хрен с ними, - провозгласила Мила. Мы чокнулись стеклянными бокалами, взятыми из ванной комнаты. Дальше жизнь Алексея и Милы, как выяснилось, пошла наперекосяк. В помощь жене, чтобы драить многочисленные комнаты, муж вызвал девушку с Украины, там рабсила не стоит вообще ни шиша. У девушки и Алексея завязался роман. В итоге влюбчивый муж оставил Милу и детей в их могучем особняке в обмен на отказ от выплаты алиментов.
- До сих пор не пойму, плохо это или же хорошо, - философски вопрошала Людмила.
- А то! Разве ж плохо?- отозвалась оптимистичная Натка. – С каждым мужем будет всё лучше и лучше». «Ну пусть так!» - дружно выпили.
- Раз пошёл такой разгул, с меня – текила, - провозгласила Наталья. И достала из чемодана заветную бутылочку, бережно обёрнутую в многочисленные трусы и майки. Через пару дней она должна была вылететь самолётом на родину, а всем известно, как наши таможенники грубо обращаются с багажом, только собирай после марш-бросков осколки… Налили ещё по одной.
- За нас, девицы-красавицы!
Выпили.
- Ну а у тебя, Натка, как?
Я не видела свою подругу много лет, хотя вместе окончили Питерскую консерваторию, и потом ещё переписывались некоторое время. Даже звонили по праздникам. Лет десять прошло, что ли? Наташа вышла замуж в Москву, устроилась концертмейстером в камерный хор, вроде, как всё складывалось удачно. А я выбрала филармонию милого провинциального города, и там скромно играла в трио и симфоническом на своей виолончели.
- Как сказать… Владик, ты же знаешь, какой… Одно слово – скульптор. Я ему Люську родила, а ему вдохновение нужно, девочки и вино. А я такая натура, - Натка оглядела свои пышные телеса, - в духе Рубенса. Сейчас маленькие и тонкие в моде, Красные Шапочки. Вот и таскается в ночной клуб с одноимённым названием. Гавкаем каждый раз друг на друга, как на генеральной репетиции перед выступлением… Но и друг без друга не можем. Я без него – всё равно что дирижёр без палочки, полная непруха. Привычка, наверное… - вяло, разнеженно потянулась она.
В Баден Натка приехала вместе со своим коллективом в тридцать душ. В первый раз вырвалась за границу на гастроли. Наахалась и наохалась, как она говорит, восхищаясь местной выхоленностью, чистотой и порядком. И вот – новый подарок. Прямо на улице встретила Милу. А та уже вызвонила меня из Вены – оказывается, мы с Наташей приехали на один фестиваль, только по разным городам гастролировали. Ещё пара дней - и встретились бы прямо на финальном концерте. Ну и ну!
- А что же я? – Попробуй вот так, с бухты-барахты, описать в двух словах свою десятилетнюю жизнь, да ещё и сидя в чужой стране, в чужом благоустроенном номере, и чтобы не показаться совершенной занудой…
- Ну, наверное, всё неплохо, а главное – мы ещё не состарились…
Не хотелось вспоминать, даже про себя, что за это время у меня был долгий и мучительный роман с женатым дирижёром оркестра. Сначала болела его жена, потом она выздоровела, потом он долго ездил на гастроли… Одним словом, ему совершенно некогда и не к месту было устраивать нашу жизнь. Но когда я это, наконец, поняла, оказалось, что рожать уже поздно, и мне не о ком заботиться, кроме как о своём двадцатилетнем племяннике. Но и то – дело. Хорошо, что хотя бы ему в этой жизни могу в чём-то помочь. В подарок племяннику я везла фирменные футболки с недавнего чемпионата, который только что состоялся в Австрии. То-то порадуется. Ну а что дирижёр?
Дирижёр всё же женился. Нашёл где-то русскую, но живущую за рубежом. Она родила ему прямо на гастролях, в маленьком итальянском городе. Из этого был сделан грандиозный пиар. На третий день после родов девица вышла с ребёнком на помост (они выступали на открытой площадке), и в присутствии многочисленной публики торжественно обменяла ребёнка на скрипку, которую вынесли длинноногие манекенщицы, одетые в форму стюардесс. Они же и унесли от матери орущего малыша. Публика взвилась от восторга и уже не замечала, как ещё не отошедшая после родов скрипачка совершала многочисленные ошибки в концерте Бетховена. Сорок минут её сольной лажи обернулись настоящим триумфом. Я бы так не смогла. Говорят, об этом рассказали все западные газеты. Я принципиально не видела ни одной, тем более, что и языков иностранных не знаю, а на фотографии было бы больно смотреть. А вот Людмила наверняка всё читала (Европа-то маленькая, чуть больше Москвы), но деликатно промолчала об этом перед Наткой. За что ей большое спасибо.
- Словом, хорошо я живу. Что может случиться с неюной уже виолончелисткой? Пили себе и пили на концерте, авось мы не Ростроповичи.
Как всегда, разговор зашёл о политике. Мила расспрашивала, как наш новый президент? Что изменилось в магазинах и какие продукты мы кушаем? По слухам, кишащим в зарубежной русской диаспоре, Россия динамично развивается, и многие даже подумывали о возвращении.
- Говорят, что у вас теперь самые высокие заработки? Даже в самом маленьком городе куча круглосуточных супермаркетов, и люди вывозят продукты тележками?.. Это не- рационально, - резюмировала правильная Милочка.
- Так мы же десятилетиями недоедали, не то что вы, в своей сытой Европе, - вступилась за народ Натка. – Нам надо теперь перепробовать каждый фрукт - какой на вкус зелёный, с иголками, или жёлтый, плоский. Я вот, например, до сих пор даже названий этих диковинок не запомнила. Позже будем учиться есть по чуть-чуть и пользоваться массой столовых приборов, выучим, какой должен слева, а какой справа лежать, и какой из вилок мороженое надо кушать…
Вспомнили и Моцарта, и Бетховена – всё же, на родине великих композиторов заседаем. Натка высказала смелую мысль о том, что, если бы родной дядя не лупил отчаянно Людвига Вана (даже отбил ему уши, отчего композитор на склоне дней стал глухим, как пятка), то ничего путного из Бетховена бы не вышло. Выпили за учеников. Наши, русские музыканты сейчас лучше играют. А всё оттого, что орём на них, как собаки, и талант выжимаем до капли. Музыка, как и спорт, требует дисциплины и полной самоотдачи. Добровольно на такие жертвы ни один вменяемый ребёнок не согласится, а что делать… Австрийские музыкальные занятия длятся не более двадцати пяти минут, и то, если дети устанут, урок надо свернуть, оттого-то и результатов нет…
Я припомнила, как в этой поездке впервые шагнула на венскую Штефан-штрассе, и под ногами у меня оказались «звёзды» с датами рождения Моцарта и Берлиоза, многие фамилии, на которых я выросла. Это было и нахально и торжественно одновременно – увенчать лаврами своих гениальных композиторов и увековечить это почитание под ногами многочисленных туристов. Долго и разгоряченно рассуждала об этом, а потом ещё фотографировались в обнимку, да так, что уже тогда было понятно, что многие фотографии будет неловко потом показывать своим знакомым. Но чего только не сделаешь за границей, тем более, что не виделись много лет! На всё, как говорится, судьба и воля Господня. В завершение, раскуражившись и вспомнив про вольный русский характер, пропели в тишине отеля, в пику фрау Инге, марш филистеров из Шумановского «Карнавала» - дескать, нате вот вам, почитатели тишины и традиций, наш протест совместно с талантом великого композитора!
Опомнились, когда закончилась текила. За окном светало. В широком окне по- бюргерски аккуратного номера прорисовывался восхитительный экзотический пейзаж. Раскидистые спокойные скалы-холмы, поросшие зеленью, с вкраплениями старинных башен – как изюм в булочке! - свежевымытые мощёные улочки. Обнаружилось, что цветы, которые мы нюхали на балконе, красного цвета, хотя чем-то напоминают наши незабудки. Оглядели помятые лица друг друга, и я поняла, что мне надо собираться. Дальше всех ехать, в Вену. Натка, собственно, в своём номере, а старинная вилла Милочки в двадцати минутах ходьбы, в том же Бадене.
- Подожди, вместе выйдем, - приостановила за руку Мила, когда я, на ходу подкрашивая губы, двинула в сторону двери. – Всё хочу спросить…
Мы вместе спустились по старинной скрипучей лесенке – здесь так любят традиции, вполне может статься, что в этом старинном отеле тоже останавливался кто-то из великих, по части музыки Австрия ими так и кишит… Спускались стыдливо, на цыпочках, чтобы не разбудить строгую фрау.
- Скажи, ты правда, на меня не обиделась? Ведь, судя по этому вечеру…
Я опешила. И Милочка торопливо стала рассказывать, что она вовсе не собиралась отбирать моего дирижёра, всё получилось как-то само собой… Тоска по родине, предательство мужа и вдруг - встреча на гастролях с общим знакомым, а на чужбине каждый русский почти как родной… Ребёнка, о котором столько писали в газетах, назвали в честь меня – Сашей. Он, бедный, после того концерта сильно застудился, некогда было даже памперсы поменять, но сейчас всё уже позади… Эту встречу она специально устроила, следила за российской концертной жизнью, газеты покупала, и Натку удачно позвала. Такое совпадение вышло с Бетховенским фестивалем, на который все мы приехали!..
Мила всё размахивала своими изящными руками скрипачки, а я стояла, неэстетично раcкрыв рот, и разом перестав что-либо соображать в этой жизни. Мимо проплыл пустой двухэтажный трамвай без единого пассажира, проехала на велосипеде пожилая чопорная австрийка. А я всё ещё продолжала стоять…