Сигареты у тебя – тонкие, невесомые, с запахом июльских вишен.
На перила балкона – облокотилась гроза в чёрном боа, с алой помадой…
От тебя до меня – пара автобусов, пьяные песни и плющ на крыше,
А ещё сообщения. Те, которые и читать-то уже не надо…
В обиходе слов твоих, что от лисьей твоей усмешки
Ускользают в пространство неба, где дождь уже почти разродился,
Нет ни имени моего – всё какая-то тьма кромешная
И ни адреса моего – дом давно с тобою простился…
И забыла ручка дверная пальцы твои тонкие, мёрзлые.
И забыли чашки смех твой – до дрожи в жилах, до одурения.
У тебя другие желания – слишком важные, взрослые,
Чтобы слушать исполненные в миноре мои откровения.
Я теперь в пустой квартире – чужой, чай с вареньем настаиваю,
Не моими стихами, вином не моим пропахшей…
Ну и к чёрту тебя, моя Марина Цветаева,
Пропади ты пропадом где-нибудь на Патриарших!
Я гитару в мыслях о стены – та стонет, плачет.
Я её руками, любя, успокою, спою либретто
К нашей опере, где ты ревёшь и руками машешь, меня дурачишь…
А потом усну, обнимая гитару, одна, в постели и до рассвета.
И на утро чьи-нибудь сигареты тонкие, лёгкие, с вишней…
И в набитом транспорте – по звенящим стёклам - твоим голосом.
И кошмар повторяется – я улыбаюсь, видишь?
Вот идёт прохожая… а я думала – это ты покрасила волосы…
И весь город – только тобой наполнен, тобой напичкан.
И твой смех шагает со мной неизменно рядом.
Вот бы бросить тебя, как ты бросаешь дурную привычку
Прокалывать сердце насквозь
с невинным
ангельским
взглядом.