июнь, июль и огрызком - август, всё трио - в осень.
не окунаясь так сразу, вместе,
чтоб в листьях нежить
свои тела, по-ребячьи глупо и без одежды,
а втихомолку, поодиночке, потупив взгляд.
ладони выжжены солнцем в пепел,
в седых углях
он, старцем сгорбясь, у бога робко прощенья просит.
так живо помню: делили кофе, постель и лето.
ему читала ночами свежее,
о природе...
он называл меня нежно - "цветаевское отродье"
а я смеялась, крутила пальцами у виска
безмерно-глупый, мол, где ж ты схожее отыскал?
меж нами общего только имя и....страсть к поэтам.
необъяснимая и нелепая, будто лапы
немых чудовищ, толкая в бездну,
сжимают сердце,
я становлюсь до предела слабой,
не отвертеться
от этих пут, я дышу податливо и легко.
не разбираясь, где в землю - зверем, где - мотыльком...
спасибо, ты научил меня рифмовать и плакать...
а мне б смолчать, переждать, тоску перевыть ночами.
но не молчится, с утра обыденность - в горле комом.
любой прохожий с балкона видится мне знакомым.
с рассветом небо мазнёт оранжевым по щеке.
а во дворе шаловливый, соседский мальчишка-шкет
поёт нетленное "Перемен"
под неё скучаю...
сажусь упрямо за стопку скомканных мной бумажек.
пишу, смакуя по горсткам мысли,
местами броско,
воображаясь, стыдливо, этаким "полуБродским",
на кончик носа манерным жестом надев очки..
и будто вправду тяжелой тенью его руки
выходят строки,
на тройку с минусом, без натяжек..
и после - ноют запястья, становится так тоскливо...
до едкой горечи, тошнотой зажевавшей печень.
а ты спокойно себе листаешь "PLAYBOY" в метро.
иные пишут, плюясь талантами через плечи
на сотни жадно его жующих,
а мне вот - нечем...
я променяла его на попытки прослыть счастливой...