Крокодил повседневности зелен.
Его жертвы закручены лихо.
Здесь рязанско-раскатистый эллин,
зам. министра, злодей и врачиха.
Жёлоб улиц картофелечисткой
обдирает рыдающий грохот.
И посмертные стынут записки
на карнизах, под телехохот.
Ночь к рассвету висит
волчьей шкурой
на окне, где эфир разбодяжен
ожидания клавиатурой.
Космогония веток под стражей
присягает железистым звеньям
торопливых недель по привычке.
И бумажным, залатанным змеем
сердце реет в коробке для спичек.
Может быть, полюблю я кого-то
кроме верных деревьев круженья,
скрытных кошек и злого полёта –
слов вечерних с молчаньем сближенья?
Вот и облако, перисто, крЕстно.
ДНК ли молекулой свито?
Это папоротник неба над бездной.
Тайна – оторопь алфавита.