Извечно дармоед халявы ждёт.
Работать оскорбительно ему.
За лень сажать не принято в тюрьму
(До нар бездельник просто не дойдёт).
Иной филон отбрешется от смерти,
Чтоб нос за край палатки не казать.
Был прецедент, хоть верьте, хоть не верьте.
О нём я и хочу вам рассказать.
***
Ленив был Родион со всех сторон.
Бездельничать готов извечно он,
А как доходит до работы,
Всё нет ему охоты.
Ни в рейд сходить, ни груз таскать
Заставить нереально.
Лишь есть да спать — вся благодать.
Как это ни печально,
Лисы хитрее лоботряс.
Чтоб не идти трудиться,
Найдёт причину всякий раз:
То шибко занят он сейчас;
То зуб болит, то нос, то глаз.
Лукавит, не стыдится!
Просили,
умоляли,
проклинали — всё напрасно!
Вещали,
объясняли,
обещали — прока нет!
У Родиона всем один ответ:
«Меня (вы это знаете прекрасно)
Никто в метро работать не принудит:
Ни чёрт, ни ангел, ни, тем паче, люди!!»
Живущий впроголодь на станции народ
Лентяя выходки терпел все эти годы.
Нет времени, но пруд пруди работы!
Нет лишних рук, зато есть лишний рот!
Момент настал, не в силах лодыря терпеть,
Все чаще меж собой в беседах люди
С лентяем вкупе поминают Смерть.
А Родион плевал, плюёт и будет
Плевать на сплетни. Более того,
С постели он три дня как не встаёт,
Не ходит по нужде, не ест, не пьёт —
Всё лень ему! Не нужно ничего!!
И вот на день четвёртый Родион
В палатке прошептал под нос сквозь сон:
«Никто меня работать не принудит:
Ни чёрт, ни ангел, ни, тем паче, люди!»
«Что? Даже Смерть?» — послышалось в ответ.
С лентяя дрёму как рукой сняло.
Глядит на вход в палатку: «Что за бред?!
Аж до мурашек прямо проняло!!
Неужто наяву, а не во сне
Я вижу Смерть с косой в костлявой пятерне?!»
И верно, вот она,
Облачена
Во тьмы тоннелей чёрный балахон;
Отвесила бездельнику поклон;
Свои услуги стала предлагать
(Ну, точно коммерсант ни дать ни взять!!):
«Друг мой,
Не хочешь ли податься в мир иной?
Таким как ты на станции не рады.
Пускай проблем не доставляешь, но
И пользы от тебя не многовато…» —
«Послушай, Смерть, мне как-то всё равно…» —
«Отлично, Родион! Коль встанешь ты сейчас,
Пойдёшь на склад, возьмёшь там пистолет,
Да выстрелишь в висок себе…» В ответ
Сквозь смех промолвил лоботряс:
«Вставать… Идти куда-то…
Брать что-то, да стрелять…
Не слишком ли мороки многовато?!
Костлявая, отстань и дай поспать!!»
«Меня перебивать — себе дороже!
И будь ты поглупей да помоложе
С рук не сошёл тебе б сей моветон! —
Сказала Смерть и вновь сменила тон, —
Повремени куражиться, дружок!
Есть у меня петля и мыла есть кусок…
Тебе всего-то нужно приподняться,
Да к арматурине, что из стены торчит, верёвкой привязаться.
А я тебя, уж так и быть, толкну!»
«Ты точно Смерть, никак в толк не возьму?
Зачем мне шевелиться, подниматься,
Стрелять в висок, да шеей лезть в петлю,
Когда сама со мною можешь разобраться?!
Пойми, Костлявая, я фальши не терплю!
Никак, гляжу, не можешь осознать, —
Зевая отвечает лоботряс, —
Что жить мне лень, тем паче, умирать!!
Прости, старушка, но не в этот раз».
Взревела Смерть от дерзости такой
И крепко сжав косьё костлявою рукой
Вспорола лезвием брезент. Удар в висок
Покинуть бренный мир бездельнику помог.
Дух Родиона в спёртом воздухе повис,
Взглянул на тело, что в постели остывало,
А после устремился камнем вниз
Под тёплое покамест покрывало.
«Лежать наскучит, кликнешь, Родион!» —
Сказала Смерть и из палатки удалилась.
Так знайте же, друзья, лет пять прошло, а он
Ей до сих пор не оказал такую милость!