У тебя на фарфоровой коже тонкой отпечатки помады. И профиль лорда…
В телевизоре секс, из окурков – тесто. Дом, плакат Мадонны, часы без боя.
За мои барабанные перепонки беспокоится незачем. Три аккорда.
Я – поэт. У меня – только ты и тексты. У тебя, конечно, ещё другое.
В нашей странной любви - от постели к окнам руки мечутся. Пепел как первоснежье.
И уже целовать тебя – горько-грустно. Потому что дождь и вино не лечит…
И как будто в огромный словесный кокон я стихи завёртываю прилежно.
И выбрасываю в небо их послевкусием сигареты длинною в туманный вечер.
На расшатанных стульях сидит суббота. У субботы иное мировоззренье.
И глядеть на тебя из салонов грязных – удовольствие выше, чем быть Богиней.
Я в автобусных окнах – всего лишь нота из симфонии серой толпы осенней.
Потому что всё меркнет и всё бессвязно – ведь любить – это как заболеть ангиной.
Давит горло до хрипа. Замёрзший палец по заклеенным стёклам – смотреть нелепо.
У поэтов убого стучит сердечко. В голове у них бедно, в постели – жёстко.
Ты идёшь под зонтом, облаков касаясь – и с зонта роняешь каплями лето.
Все слова поэтов – недолговечны, как свеча… свеча из плохого воска.