Что-то я слишком впечатлителен стал: каждый шум посторонний –
Сразу тайна, сразу непостижимое, запредельное, божье.
Тут запоем читал Гомера, так теперь повсюду чудятся кони,
А из них на меня безысходность, бессмысленность, бездорожье,
Да с мордами кота Бегемота… Так стал я еще маргинальней
Среди людей. После Блока – попался же в руки! – Прекрасную даму
Ищу глазами повсюду. Читал Петрарку – у него реальней,
Но влечет к тому, что недостижимей. Гюго и его Нотр-Даму
Мой низкий поклон за того горбуна, что любовью охвачен
Был, как никто в этом мире, не важно, что к девке распутной, важно,
Что так, как никто. Видно, я от того на пустое растрачен,
Что рожден без горба и без прочих телесных изъянов, и страшно
В омут любви и страстей с головой окунуться мне все от того же…
Лолита, и ты не поможешь ничем, я – всего лишь Печорин
С сюжетом из Данте, бреду по кругам этой жизни, похожей
На то самое царство теней, и конец мой ускорен
Тем обстоятельством, что с незапамятных лет я и мыслю,
И чувствую так, как написано кем-то. Искусство, конечно, велико
И во многом доходит до дна, но какой будет прок, если я перечислю
Все романы Дюма? Лучше б весь я, от шепота и до крика,
Переродился при подлинном свете души, скинув лишнее в воду,
В миг, когда бабочка, ринувшись прочь от цветка, прославляет свободу.