Скорей домой! Прощай столица!
Земля заждалась сохаря,
Жена и дети стали сниться,
И над Ветлугою заря.
Весной холодной, на дороге,
В шинели длинной, сам худой,
Шёл Николай, догнали дроги,
С лошадкой тощей под дугой.
«Садись, служивый, потолкуем» -
Вожжами весело стрельнув,
Старик-возница ветродуем
Помчал, огонь цигарки сдув.
«Откуда ты, солдат расейский,
Что видел на пути своём?
А нам в лесах и баять не с кем,
Не зная правды, мы живём».
«Я из столицы – Петрограда,
В полку Семеновском служил,
Теперь к жене, душа так рада,
Два года без семьи тужил.
Порядок в Петрограде новый,
Большевики забрали власть,
Всем говорят – «Долой оковы!»,
И будто Ленин землю даст.
Повсюду крик: «Свобода, воля,
Добыли надо дорожить!»,
Да только голод всё поболе,
А как без хлебушка-то жить?
И говорят, что будто Ленин,
Команду дал – «Хлеб из села»,
Он для рабочего, вишь, ценен,
А жизнь крестьянина легка?»
«А что же Ленин – он антихрист?
Рабочим хлеб, а нам овёс?
Война, пожалуй, не затихнет,
Какой же чёрт его принёс?»
* * *
Прошли года, иссякли бури,
Советы крепко взяли власть,
Конечно, много было дури,
Но, как сейчас, не смели красть.
Любой министр – ворюга классный,
Безбожно тащит из казны,
Рабочий – труженик несчастный,
Не купит лишние штаны.
Теперь чиновнику свобода –
Рубить леса и нефть качать,
Богатства общие, народа,
В свои бесстыдно превращать.
Вот и подумаешь – Советы
Не самый худший вариант,
Порядок был, на всё – ответы,
Закон – всей жизни был гарант.
* * *
Отвлёкся я. Деревня близко…
И попрощавшись с ездовым,
Взглянув на небо – тучи низко,
Он ощутил деревни дым.
Шёл Николай через березник,
От мокрой прели дух лесной,
Ночами в Петербурге грезил
К реке знакомою тропой.
По ней ходил когда-то к Дарье,
Бывало летом, вёсла взяв.
Он разухабистым был парнем,
На лыжах брал и ледостав.
Потом и сваты, рукобитье,
И свадьбы пьяный перепляс,
Когда неистово и с прытью
Веселье, будто про запас.
Он вспоминал рожденье сына,
И первый сруб своей избы…
Воспоминанья, коль нахлынут –
Они - помощники ходьбы.
Деревня улицей открылась,
Берёзы старые шумят,
Собака вдалеке носилась,
Там стайка маленьких ребят.
Венцы от влаги почернели,
Во мхе на крышах старый тёс,
Вот петухи вдали запели,
Бежит навстречу, лая, пёс.
Деревня – грустная картина,
Топор молчит, молчит пила,
И в стойлах не мычит скотина,
Война и здесь крылом прошла.
Подходит Николай к колодцу:
«Ну, здравствуй, старый «журавель»,
Как мне твоей воды охотца,
Хотя бы пригоршню налей!»
В дверях, застыв, стояла Дарья,
Рванул навстречу Николай:
«Как долго шёл к тебе сквозь хмарь я,
Жена, солдата принимай!»
* * *
Век двадцать первый, окна в пЫли -
Автобус едет по шоссе,
Его Советы проложили,
Леса не тронуты, в красе.
Деревня избами открылась,
Берёзы старые шумят,
Лишь в небе ласточка носилась,
Не слышно ржанья жеребят.
Венцы вросли и почернели,
На крышах тот же старый тёс.
Поля в бурьяне захирели,
И ветер воет, словно пёс.
Деревня – грустная картина,
Случилось бегство из села,
И тишина – молчит скотина,
Топор молчит, молчит пила.
С разбитой крышей и дверями,
И с чернотою из окна,
Деревня с нашими царями
Не встрепенётся ото сна.
Могилы заросли травою,
Печалью, оставляя след,
И то, что вспомнил я былое,
Наверное, доволен дед.
Картина Родиной зовётся?
О чём грустит душа моя?
И не легко сейчас поётся,
С тобой, родимая земля.
Поникли избы у дороги,
Подгнили старые кресты.
А на иконах лица строги…
Прости нас, Родина, прости.
А Русь уходит в лес и травы,
И не прощает нам она,
Проросшей импортной отавы,
Что забываем имена.
Былое, видя в настоящем,
Деревню вспомнил – Югары,
Но птицей не смогу летящей,
Вернуться в бурю той поры.
И напрягая лоб и мысли,
Направлю их на след пера,
Пусть не достигну мудрой выси,
Что напишу - моя гора.