Смерть всех примет, всех примирит,
избавит от забот и единственная,
будет всегда с тобой.
Там все грехи нам прощены, отмыты,
и мёд забвения рекой,
там горький запах аконита
печаль снимает как рукой.
Меж ярких башен наперстянки
белеют звёздочки цикуты.
Давида нежно обовьёт сунамитянка,
он будет телом девичьим укутан.
Там, отвернув белый гладкий украшенный череп,
сложив на груди у Ильи отчлененные кисти,
Иезавель, не предавшая старую веру,
лежит, облачённая в пурпур и виссон.
Там сосны колоннами строятся в ряд,
их корни как жилы Земли,
и как богомольцы покорно стоят
гранитные валуны.
Во сне без видений, под музыку сфер
рыдают дожди, шелестят дерева,
всё так, как хотел всегда Олоферн:
Юдифь и его голова.
Жизнь разведёт, а смерть сомкнёт объятья,
прохладен заботливо сотканный лён,
завернуты оба в смертельное платье:
Каин и Авель — вдвоём.
В саду том волшебном не ад и не рай,
блестят Золотые шары,
кивают мне молча: не умирай,
не торопись до поры.
Сад Смерти — желанный, прекрасный как сон,
трава там поникнет, маня,
там Пётр с ключами стоит у ворот,
он плачет, встречая меня.
И Пётр до зари отречётся не раз,
Яхве не примет дары,
и только в этом саду у оград
цветут Золотые шары.
Над нами склонятся тихо цветы
размером с мужской кулак,
я их всегда любила — а ты?
Со мною рядом, приляг?
И недоступная под небом ни богу, ни суду
и — гордая как Иезавель у окна —
в самом печальном саду
я буду лежать одна.
28.12.2012 — 4.01.2013