А ты у моря. Отличаемый, тихий, другой.
К тебе горизонт касается тонкой рукой
И небо прильнуло рябой щекой,
А луна по веревке лениво слазит.
Мой город прикрылся в горошек зонтом,
А я иду без дождя в кармане том,
В котором был сумасшедший дом,
Пространство, коты и сказки.
А то, что только что там несла,
Что без имени, подписи и числа,
То ты пожалуй себе оставь.
Листок мятый и неподвижный,
Как стекло надломлена стрекоза,
Как гроза остры у нее глаза,
пусты, как просторный глухой вокзал:
Все разъехались. И остался нищий.
На лице моей памяти кислый оскал.
Если скажут, что кто-то тебя искал
Среди лиц, которые тверже скал,
То это я была. И железные пассатижи
Зажимали венки в моих висках.
Вот я стояла и думала: что не так?
Почему обязательно нужен тальк,
Чтоб становится мягче и ближе.
Вот я стояла и думала, что жива
От того, что мурлычет во мне сова,
От того, что плетет свои кружева,
Вуалями слов укрывая плечи.
Вот я стояла и писала в свою тетрадь,
Что сама себе и король, и рать,
Что не хочется впредь играть
В то, что и так меня искалечит.
А ты у моря. Отличаемый, тихий, другой.
Мысли мои на тебе изогнулись дугой,
Стальной, тонкой, нагой, тугой,
Чтобы хоть как-то ты был отмечен.
На тебе сошлись тропы с пряной листвой,
С красивой, рифмованной, лёгкой строкой,
в тебе прячется мой покой,
теплым выдохом задувая свечи.