/1870 – 1873/.
В них силищи чрезвычайно много,
А лица загорелы и грубы.
Судьба у бурлаков – родная Волга,-
Им просто не дано иной судьбы.
И в зной, и в дождь проклятая работа,-
По рекам судна с грузами тянуть.
Глаза их разъедают струи пота,
И вдавливается камнем лямка в грудь!
Но, `не на что менять им жребий тяжкий,-
Для них на небе лишь одна звезда:
Всю жизнь ходить с ватагою в упряжке.
И умереть от жуткого труда.
Но бурлаки народ упрямый, стойкий,
Который с детства к трудностям привык.
В их лицах нет тоски перовской «Тройки»
Здесь перед нами труженик - мужик.
Довольны бурлаки своей судьбою,
Спокойна обмелевшая река,
И безмятежно небо голубое.
Их отдых ночью ждёт у костерка.
А завтра утром новая работа!
Бурлак, строитель, землекоп, кузнец…
Их рок - трудиться до седьмого пота
И до разрыва собственных сердец!
Жить, не жалея ни души, ни тела!
У нас судьба простого мужика,-
Когда страна опять на отмель села,
Вытаскивать Россию из песка!
Меня часто спрашивают:
"Как может быть доволен своею судьбою человек, чью работу можно сравнить лишь с трудом раба?"
Вопрос, конечно, интересный.
Когда Илья Ефимович писал свою картину, крепостное право уже было отменено.
Земельные наделы, полученные крестьянами в пользование, чаще всего, особенно в
нечерноземье, не могли прокормить крестьянскую семью. Многие уходили на заработки в город. Работа в бурлацких артелях была более почётна, чем труд неквалифицированного фабричного рабочего. Она давал определённый дополнительный заработок.
В связи с появлением в середине 19 века на Волге пароходов, потребность в бурлаках уменьшилась, число артелей сократилось, устроиться в них было не так-то просто.
Так что это не ярмо раба, но тяжёлый труд мужчины -кормильца. Недаром, картина была встречена даже высшим обществом благосклонно, и она долгое время украшала бильярдную великого князя Владимира Александровича.
К началу 20-го века бурлаков на Волге уже не было.
..........................
Одни из лучших воспоминаний моей жизни - это рабский труд подносчика раствора в студенческих строительных отрядах по 12 часов в день за копейки в 70-е годы прошлого века. И так всё лето.
Возможно, уже тогда я начал уродовать свой позвоночник.
А потом несколько дней разгульной жизни в Москве.
.................................
Это была мужская жизнь.