«Послушай же, время ещё не ушло,
мой израненный зверь притаился и дышит…»
- блаватская бабушка на завалинке викторианских времён
сшивающая лоскутное одеяло проявленной доктрины
наводнила болотце пучеглазыми головастиками
да пеликанами небо,
чтоб кровью питались живою бутоны тюльпанов,
а треск корпускул
бесконечного слизистого размножения
попадал под молоточек внутреннего уха
да шёл на глубину всеобщего прозрения,
где око Уаджет глядит
и водит перстом Господним
из облака Микельанджело.
Ну, что ты, бабушка,
сказки уже рассказаны косоногими йогами,
там зной, и обезьянки напылили,
а люди летали вечно, да только забыли,
так ты не пугай, бабушка, ты спи… спи…