Слушай,
пальцы мои безрассудны и голодны'.
Обещай им весну - искушением новой бритвы.
Обольщай меня роскошью самой большой войны,
на которой не будет ни выживших, ни убитых.
Это больше, чем вера.
Мистерия слов. Джихад.
Роковое сближение двух проводков под сердцем.
Наши бесы внезапно решили сменить формат
и прилюдно, бесстыдно
………у всех на глазах раздеться.
Чтобы жаркое месиво диких, звериных душ
переплавилось в бешенство ярких стихов без кожи.
Это схватка неравных, где «слабый» срывает куш.
Я не сдамся без боя… не спрячу лица….
Ты тоже…
Что нам пояс шахида и пуль азиатский след?
Видишь,
горные цепи и льдов равнодушный холод.
Если боги так властно, так истово просят жертв,
значит нам остаётся и впредь утолять их голод.
И не важно, что где-то на склонах цветёт инжир.
Воин жаждет иного:
молитвы… вина….. и мяса.
По ладоням шиита струится бараний жир.
Ритуальную суть постигает не ум, а пальцы.
Сатанея от запахов, горцы вкушают плоть
этой жертвенной святости с привкусом свежей крови.
Торопясь, обжигаясь, глотая слюну.
Так вот.
Я теперь голодна.
И до слёз вожделею к Слову.
До коварной готовности резать чужие сны
безупречным движением -
так, чтоб стиха не портить.
Но не в жертвенной саге, а в рамках святой войны,
разливая чернила из вскрытой клинком аорты.
Это странная нежность, которую ешь с ножа,
языком исповедуя холод дамасской стали.
Но в разгаре сраженья ты сможешь ладонь разжать,
чтоб застыть безоружно и выпустить меч?
Едва ли….
Это слабость, прости, если сила твоя в клинке.
Как игла для Кощея - магический блеск кинжала.
Нет клинка - нет и силы.
А нежность в моей руке так же гибельно-яростна.
Я ведь её разжала.