Мне в тот год едва исполнилось шестнадцать,
а уже хлебнула горечи с лихвой...
Довелось мне на ночь глядя возвращаться
поздним рейсом со свидания домой.
Я в который раз оправдывала это
чем угодно, лишь бы только оправдать...
Хоть и было двадцать два ему тем летом,
только толку в тех мальчишеских годах?
Про такое и рассказывать неловко:
"Добежишь сама до дома, хорошо?"
Я стояла в темноте на остановке
и молилась, чтоб троллейбус подошел,
чтоб забрал меня из темени проклятой.
Я ждала, от страха липкого дрожа,
и во всем себя признала виноватой,
даже в том, что он меня не провожал.
И когда на вожделенное сиденье
я уселась, с перепугу чуть дыша,
оказалось, я уехала без денег,
и в карманах тоже нету ни шиша.
И все то, с чем целый вечер я боролась,
подкатило, на меня обращено.
Я заплакала – по-детски, громко, в голос,
как от матери оторванный щенок,
ощутив себя заброшенной игрушкой,
хоть и были мы почти обручены...
Так младенцы плачут только да старушки,
безысходности отчаянной полны.
И какой–то человек, увидев это,
подошёл, легонько тронул за плечо,
из кармана что-то вынул незаметно
и вложил в мою ладошку пятачок...
Он ушел, обычный питерский прохожий,
прыг с подножки - и исчез в чернильной мгле.
В ту минуту я почувствовала кожей,
что мой ангел существует на земле.
14.09.2013