Вот и осень. Уныло кругом.
Вяло месишь раскисшую глину
И черствеешь уже от того,
Что родные сусеки покинул.
Не казнюсь я таким бытием
Шатуна и бродяги ночного.
Нет терзания большего, чем
Сгинуть в качестве блюда мучного.
Для того ли на финише дня
В деревенской обители скромной
Наскребён был заботливо я,
Чтобы сделаться пищей скоромной?
А месили меня, может быть,
Для такого полезного дела,
Чтобы мог я кого-то закрыть
От ножа хлебобулочным телом.
Чтоб лечить поясничную боль
Или злаки выращивать в поле:
Может в том моя звёздная роль
И моя колобковая доля?
Отчего же одним суждено
Полноценно питаться другими?
Я бы съелся с готовностью, но,
Вопреки или, скажем, во имя.
Ради тех, кто проникнуться смог
Всей трагедией русской судьбины.
Тех, кому ещё мил Колобок,
А не пламенный лох Буратино.