До сих пор мне вспоминается славное студенческое время. Золотая осень и, обязательная в те годы, поездка в колхоз на помощь усталому крестьянству в сборе невиданного урожая. На втором курсе нас послали в совхоз собирать яблоки.
С конца сентября и до середины октября! Октябрь в средней полосе удивительно хорош. Ночью землю прихватывает легкий морозец, и трава покрывается инеем. Потом, когда выкатывается солнышко, земля начинает оттаивать и от нее поднимается легкий парок. А какое небо в октябре! прозрачное и удивительно синее, особенно на фоне осеннего золота берез. К середине трудового дня солнце ощутимо пригревало плечи и, уже в саду, мы снимали фуфайки и работали в свитерах, а то и вовсе, в рубашках. Работа была веселая и не трудная. Нужно было снимать аккуратно яблоки, стараясь не повредить плодоножку, и укладывать в ящики из тонких досок. Время от времени за собранными яблоками приезжал Митрич. Пока мы грузили ящики в телегу, лошадь грустно нас разглядывала и подбирала падалицы, протягивая вперед. С Митричем мы сдружились быстро. Теперь с утра мы давали ему денег, а он привозил нам из «Сельпо» дешевого вина, «для сугреву», как он обозначал для себя нашу просьбу. В час дня нас отвозили в открытой бортовой машине на обед. Меню не отличалось разнообразием. Кусок мяса и клейкий, недоваренный овес, на десерт – кружка молока. Для лошадей овес может и деликатес, но я им просто давился.
По этой причине, на обед у меня уходило совсем мало времени. Как-то раз, я вышел из столовой и увидел Митрича, дремавшего в тенечке возле магазина. Рядом скучала запряженная в телегу лошадь. Я растолкал Митрича и попросил дать лошадку, в сад за яблоками съездить. Дескать, девчонки очень просят. Пузырь – коротко бросил Митрич, слегка разлепив один глаз. Я купил ему бутылку плодово-ягодного вина и, с его благословения, забрался в телегу. Странно, но лошадь меня послушалась, я тронул вожжи, и мы поехали. Путь в совхозный сад лежал через дамбу, которая подпирала местный пруд. Лошадка все время косилась в сторону воды. Пить, наверное, хочет, - жалостливо подумал я. В конце дамбы обнаружился пологий спуск к воде, и я направил туда свою лошадь. Я-то предполагал, что она попьет воды с берега, и мы дальше поедем. Но, не тут-то было. Животное оказалось из благородных и, пока не зашло в воду по брюхо, пить не стало. Нашла, где вода почище! Так мы вместе с лошадью и телегой основательно увязли в ил метрах в пяти от берега. Объяснить лошади, как дать задний ход, я не смог. Пришлось спрыгнуть с телеги в воду и вернуться на дорогу, в надежде, что кто-нибудь объяснит мне, как лошадь с телегой из пруда вызволить.
На мое счастье, минут через десять с горки, что вела в совхозный сад, спустился трактор «Беларусь». Тракторист, веселый веснушчатый парнишка лет двадцати, был знаком, встречались в местном клубе. Я тормознул его и объяснил проблему, для него она оказалась пустяковой. – Щас, мы телегу-то тросом зацепим, да и выдернем, делов-то! Забыл, к сожалению, как звали моего спасителя. Он шустро развернул трактор поперек дороги, зацепил телегу тросом и одним рывком выкатил телегу на сухое место. Ошалевшая лошадь, влекомая оглоблями, выехала из пруда на собственном заду. Спаситель мой быстро смотал трос и уехал. Лошадь же, поднявшись, наконец, с нескрываемым ужасом озиралась на меня. Я снова забрался в телегу и, едва взялся за вожжи, как она с места взяла рысью и поволокла телегу в гору. Метров через сто пятьдесят мы свернули с основной дороги и поехали вдоль яблоневого сада. Я остановил лошадь, вожжи примотал к телеге, несколько раз сказал ей «тпру», дескать, стоять! Яблони, что росли вдоль дороги, были уже основательно обобраны, пришлось углубиться в сад, здесь уже уж можно было выбирать. Сбор урожая был прерван грохотом телеги. Я бросился назад, но успел увидеть только оседающую пыль. Лошадки, а, соответственно, и телеги не было и в помине. Обратный мой путь был уныл. Мозг отказывался придумать причину пропажи казенного имущества, которая смогла бы убедить слегка нетрезвого Митрича, так неосмотрительно доверившего мне гужевое транспортное средство.
Какое же счастье я испытал, когда перейдя дамбу, увидел, что Митрич, в дымину пьяный, благополучно спит у порожка «Сельпо», а лошадь, склонившись над ним, тихо жалуется на свои злоключения. Чтобы лишний раз не пугать лошадь, я обошел их стороной, испытав искренние угрызения совести.