возможно,
мое чувство ложно,
и земля просто круглый дурак,
но глупых искренне любят и берегут.
и те,
кто о них поют,
кто дает им божественный знак
идти только вперед -
те святейшие ангелы бита.
мой народ,
наши души расшиты
узорами гроз и веры орла,
и мгла
червяков дождевых
под ногами кровно родных
превращают мои слова
в мантры дальнему солнцу Шива.
брахманы, кшатрии, шудры
шепчет девственных звуков рот,
доброта сердца вширь растет.
надуваются губы алые
соком дев, и все ноги вялые
ускоряют свой шаг к полосе.
вижу путник ко мне подсел,
у того борода лесоруба,
взгляд юн, знает все о грешном.
а мой голос моторно-грубый
испускается песнью, конечно,
о любви.
и я вижу ее, выходящую из заката
мне навстречу, как в грудь копье,
и волос ее в очи злато
разрушают дух идеала
моего, по молитве каналам
накопившего свою суть.
ты - прекрасней, чем высший путь.
омываю ступни Христа,
считаю до тысячи ста,
открываю свинцовые веки.
слышу, как гибнут дети
мешая в себе соль и ветер,
оставшись в утробе навеки.
касаюсь твоей младенчески-нежной кожи,
ты бог, только он в человеке,
и весь мир в тебе жизни моложе.
так разрушен был талисман
татем свергнут, зверье изогнано,
ты целуешь меня в мои раны,
и уходит густой туман
изнутри, заменяя светом
полуночное сердце это.
,
в дальнем доме горит свеча,
мальчик спит, ему снится дьявол
с лицом пса и рукой палача.
по дороге, ведущей к вершине,
проезжающие машины
только пятятся вслед снегам.
этот славный, забытый мир
надлежащий не нам, - богам
разливается в вечные сны.
мальчик спит.
голубеет спирт,
время тянется тысячи лет.
мальчик спит до своей весны,
в ней - любовь, но билетов нет.