Яд осени, жёлтый, тяжёлый,
Пролей из своих чернил –
Ветер холодный строчки сносит,
Гнёт, ветви к земле наклонив.
Неба, в линейку косую, спину
Исчеркал грифелем дождь.
На лето, скромно, надел косынку.
Но чем он озябшему может помочь?
Подобрать с земли упавшее яблоко,
Подарить его румянца щеку?
Оно – всё в смущеньи горящих ягод,
Забыв опоздавшего утра тоску.
Знобит мурашами гусиной кожи,
Стекает с него, как с гуся вода –
Рябое, в оспинах, личико лужи
Глядится в провисшие провода.
Глуха тишина, птичий сдержанный говор,
Робея, укрылся за спины ветвям.
Лишь вкрадчивый капель размеренных шорох
Заставит и время ползти как змея.
Зелёные с холода, листья, озябло
Дрожат, наготу прикрывая кустам,
Под тяжкий набат осыпаемых яблок,
Кистей винограда пленительный знак.
Украдкой ступает дневное светило,
На цыпочках облачный мерит покров,
С опаской глядя чтоб дождями не смыло
Чернильные пятна притихших дворов.
И грусть навевая, пробиться на строчку
Всё чаще настырная трафит тоска –
По лету ушедшему как-то на почту
Снесть весть оставляющих справа закат.
Печаль, застывая в последнем их клике,
Прощально махнёт покидающим дом.
Вожак, хоть без Гамельнcкой флейты, на вскрике,
Ведёт пору тёплых ночей на излом.
Чернила просохли, бумага немеет
На глади стола облетевшим листом.
Уныло и серо – дождь сумерки сеет,
Слезами кропит сонный сад за окном.
18 сентября 2013