В бок Натусенька толкает:
"Ох, проспали! – причитает -
Вон как солнце высоко,
А идти-то далеко!"
Встал Илья да потянулся:
"Эх, Натуся, ты не хмурься!
«Цвет-зарница» нам на что?
Он же наш пока ещё!
Он нас к барину доставит,
Все тропинки камень знает.
С лешим надо попрощаться,
Да с Кикиморой расстаться".
"Здесь мы, оба рядом с вами,
Некогда играть речами,
Делай, что считаешь нужно,
Да живи с Натусей дружно!"
Барский терем строен, ладен,
На крыльце стоит хозяин.
Ждёт Илью, выходит срок,
Остаётся лишь часок.
Ох, вопросы бьются градом:
«Вот Илья, с ним девка рядом!
А стройна-то как девица,
Хороша! Ох, не влюбится б!
Может в жёны её взять?
Что добру-то пропадать!
Ладно, позже разберусь».
"Заходи, Илья, не трусь.
Покажи-ка чудо-камень,
Всё ль ты ладно справил, парень?"
"Вот он, барин, на, смотри,
Только в руки не бери.
Видишь, я держу в платочке,
Разорвёт тебя он в клочки.
Ставь его где есть обзор,
Да любуйся - радуй взор".
"Что ж ступай Илья".
"А воля"?
"А к чему тебе та доля?
Ты мне девку приведи
Да награды своей жди.
Краля мне твоя по нраву,
Поворкую с ней на славу!"
Злость Илье сдавила горло:
"Что ты, барин, совесть стёрло?
Камень я тебе принёс,
А вот тут кукиш под нос!"
Барин знак подал рукой,
Пять халдеев за стеной,
Ждали этот барский взмах,
Вместо воли ждёт лишь крах.
Хоть и сил в Илье не мало,
Но смутило сабли жало:
«Коль убьют, то не сбегу
И родню не сберегу.»
"Что ж, вяжите, лиходеи,
Поглумитесь, прохиндеи!"
Кандалы уж на руках,
А потом и на ногах.
А теперь пора в темницу,
В погребке она таится.
Ну а барин всё забыл,
Камень разум помутил.
«Сколько ноченек без сна,
Просидел я у окна,
Ждал: придёт моя заря
И смотри-ка - всё не зря!
Быть мне в скорости царём,
Горько будет всем кругом!»
Жадно взгляд его горит
И прислуге он велит:
"Ну-ка, девку приведите
Да винишка прихватите.
Под хмельком она растает
Да моей без споров станет!"
Бросился халдей в колени:
"Ты прости, то не от лени!
Как уж мы за ней смотрели,
Но, грешны, не углядели!"
"Ох уж я вас посеку,
В след Илье вас упеку!
Ну-ка, вскройте погребок,
Глянем, как наш паренёк".
Сыро и темно в темнице,
На полу Илья томится.
Нет ни хлеба, ни воды,
Лишь обида жжёт в груди.
«Руки, ноги заковали,
Батогами отхлестали.
Словно вора аль убийцу,
Барин засадил в темницу.
Не гулять мне по земле,
Сколько ж жить теперь во зле?
Барин-то всех тайн не знает,
Знать, пытать меня он станет.
Знал бы, то уже б давно
Камень к ножкам, да на дно!
Хоть Натуся увернулась,
Может, к лешему вернулась?
Ох, кручинушка моя,
Ну зачем я взял тебя?
Сдуру барину поверил,
По себе его я мерил!»
Скрежет вывел с горьких дум,
Барин поднял этот шум.
"Что ж ты вздумал бунтовать?
Девку пожалел отдать!
Ну на кой тебе она?
Краснощёка, озорна!
Ну да бог с ней, с той девицей,
Ты скажи о «Цвет–зарнице».
Чую, прячет он богатства,
Только как к ним подобраться?"
Головой Илья поник,
Пред глазами милой лик:
«Нет, не выйти мне от сюда,
Ну да нет добра без худа!»
"Ты уж, барин, сам гадай,
Только шею не сломай.
Веры нет твоим словам,
Лучше уж я жизнь отдам!"
Не привык к такому барин,
Он всему тут царь-хозяин:
"Дыба ждёт тебя, Илья,
Да и кат скучал три дня.
Раз не хочешь ты добром,
То попробуем огнём".
Вот и дыбы страшный вид,
И Илья на ней висит.
Что да как творилось там,
Каждый пусть гадает сам.
Шесть деньков прошли как ад,
Барин сам тому не рад.
Крепится Илья, молчит
И, того гляди, сгорит.
Барину в том прока нет,
Пропадёт так тайны свет.
Только он ещё не знает,
Сам с каким огнём играет.
Позабыл Илья в страданье
Гнома злого обещанья.
Не до них – горит всё тело,
Знает кат сыскное дело.
А восьмая ночь пришла,
Стороною не прошла.
Среди ночи лязг цепей,
То не кат, то по страшней:
"Что, Илья, познал ты злобу,
Аль готов предаться гробу?
Вот, пришёл, как обещал,
Зря, лишь время потерял!
Смерть тебе сейчас спасенье,
Повиси под дыбы пенье.
Мне, увы, пора, прощай,
Да добром не вспоминай!
Ну а я за «Цвет-зарницей»,
Вот уж барин удивиться!"
Не успел Илья ответить,
Нет ни слов, ни сил приветить.
Гном исчез, оставив дым,
Барина ждёт встреча с ним!