я не менял ни лилии на розы,
ни розы на букеты маргариток,
ни гладкий тюль на шёлковые нити,
ни нить стиха на переливы прозы,
ни будни жён на грёзы фавориток.
я был, ты знаешь, чем-то эфемерным,
ненатуральным, выспренным, фламандским,
сиеннским, флорентийским и бургундским,
отчаянным, нечаянным, неверным,
нелепым, необычным, басурманским.
но как-то жил и воздух пил губами,
и воздух мой не горше и не слаще
был чем у тех, кто жил со мною рядом,
кто чрево полнил теми же хлебами,
кто «ча» и «ща» сверял по той же «чаще».
но знаешь, там, где воздух пьют вполгорла,
где лишь вполсилы ощущают сладость
вдыхаемого с каждым чётным вздохом —
в два раза ближе подступает старость
торжественно, божественно и гордо.