Как мне вдохнуть так,
Чтоб выдохнуть всю тяжесть,
Но в то же время осторожно,
Без лишних трепетов души,
Чтоб ночью царил мрак,
А днем гуляла святость…?
Никто не верит, что возможно.
Оттого их вдохи не слышны.
Мне б надышаться в чистом поле
Да належаться на траве,
Не видеть и не слышать боле
Вокруг себя других людей.
А лучше самому оставить свое тело,
Душою заблудиться здесь.
Мне суета земная надоела,
Мне по душе волнения листвы.
Мне пережить грозу и ураган
Приятней было бы с ветвями,
Сочувствовать скрипучим голосам
И горевать по вырванным с корнями.
Скажите, где такая тишь,
Чтоб заглушить ей подсознание
И думать, что просто спишь.
И нет вины в моем незнании.
Что? Дотикались вы, на руке,
Два удара по сердцу и встали.
Стеклянные брызги зарыты в песке,
Мои пальцы собой их достали.
Что ответить на пьяную жесть?
Разве только трезвою лаской,
Но в воздухе слишком угарная смесь,
Что уходишь в пассивные пляски.
Ляжешь и почувствуешь всю тяжесть тела,
А подумай, каково же земле:
Приемных детей на полях взрастила
И их трупы схоронит в себе.
Вся наша посредственность
Израстется вьюном по рукам и ногам,
А древестность чумазым углем
Покажет миллионную старость.
Как глупая радость
Минутой растерзает себя,
Так же я или жадность
Рукою об руку будет добывать огня.
Все больше и больше
Хочется видеть туман,
Все странней и чудней
Пытаюсь отпущенное мне прожить.
Все страшнее и чаще
Желаю выпить стакан,
Целиком до краев и с горкой
Полный чистой воды.
Вдыхаю гарь, а выдыхаю угарь,
Оставляя в себе часть серного мира.
Не плохой из меня вышел бы фильтр,
И хватило б его лет на сто,
А скорее на тридцать.
Ежедневно сознание
На двадцать часов погружается в сон,
И подсознание
Научилось управляться с телом,
Но заслышав чей-то жалобный и протяжный стон,
Оно отправляется есть,
Так сказать, заниматься делом.
Пой же, душа! Пусть,
Что сегодня немного не в голос,
Ведь до завтрашнего утра
Наша песня превратится в морось.
Нет ничего сытнее
При частом сердцебиении
Глубоких вдохов взахлеб
И выдыхаемых наслаждений.