Средневековая столица.
Сжигают ведьму на костре.
С клеймом на теле молодица
В огне до смерти будет биться,
Благодаря своей сестре.
Любовь и козни, - эка невесть! –
Устроить не было трудом:
Та, жениха отбить надеясь,
Улик подкинула, и ересь
Уже доказана судом.
Мелькают радостные лица,
Толкуют, словно о родне:
«Возможно ведьме обратиться
В гадюку, или же в волчицу,
Сгорая заживо в огне?»
Пытает жаром деве плечи
На людной площади костер.
Судья положенные речи
Ведет, а крик нечеловечий
Лишь у одной из тех сестер.
К огню бежит сестрица-шельма:
Сам дьявол ей не укорот...
В уме ль она? - Сверкают бельма,
И будто рев коровы стельной
Ей душу тянет через рот.
Он долго, - не с того ли света? -
В огне стоял. Потом - затих.
«И в этом нечисти примета!
Похоже, ведьмы та и эта», -
Судил народ тогда о них.
В толпе, в самой ее утробе,
Лукавый снова правит бал:
«Сгорели разом! Надо ж, - обе!»
Объединились люди в злобе.
И только старец – зарыдал.
Его теснят: «Скажи-ка, старый,
Ты предсказал приход чумы,
Затменье солнца и пожары,
Любой другой небесной кары
Ты признак ведаешь, и мы
Желаем знать, - чему он служит,
Твой плач по ведьме в судный час?
Ведь он по ней?.. Признайся!.. Ну же!..»
«Увы, пропащие… Но хуже…
Я здесь оплакиваю вас…»