И вот пришла пора, что гений счёл унылой,
и солнышко уже на выход не спешит,
но всё ещё вокруг в очарованьи милом,
давно уже родном для страждущей души.
В предгорный колорит и аромат сосновый,
где можжевела прян и запахи густы,
вхожу крутой тропой, годами мне знакомой,
иду, чтоб посмотреть на город с высоты.
Вот он передо мной - и близкий, и далёкий,
далёкий с неких пор, как рухнула страна,
но близкий жизнью всей, что пронеслась потоком -
в нём что-то потеряв, взял многое сполна.
А потому гляжу не строго и с участьем,
и рад обновам в нём, печалит долгострой,
который, как назло, на города несчастье,
бросается в глаза громадою пустой.
А моря аметист чарует безграничьем,
и там кого-то ждёт, тоскуя, свой причал,
и я себя корю за выпад скорби личной,
что внёс в свои стихи не думая, сплеча.
Как мирно на душе в осеннее погодье,
журчит вода в ручье, забыв, что по весне
потоком понесёт свой грохот по угодьям,
а нынче что-то шепчет ласковое мне.
Вот на скале сосна, блаженствуя, застыла,
а может, ожидая близкий зимний хлад...
Вошла в права пора, что названа унылой,
и солнышко в пути торопит на закат.