Так заснешь, на ходу проснешься - опять зима.
И дежурный бог, от безделья сходя с ума,
Сам с собой неспешно беседу ведя за жизнь,
Прошивает небом верхние этажи.
И какое дело - полночь или зенит,
И в котором ухе она у тебя звенит -
Как вода прозрачная, плотная, как стена,
Невозможно долгая, кромешная тишина.
И в какую глубь с высоты какой ни смотри -
Лишь она снаружи, только она внутри,
Холод пальцев её стекает к ознобу плеч:
"Я с тобой, я рядом, я буду тебя беречь".
Пятый угол лишь в шаге от твоего угла.
Над землёй неспешно реет его игла.
И стежком к стежку, как лонжу, протянет нить:
"Ну скажи, сколько можно с ним себя хоронить?
Ты сама - как льдом оцепленный водоём,
Но и в нём, поверь, веселей помирать вдвоём.
Знаешь, здесь одному ведь тоже тоской тоска -
Сколь хватает взгляда - звёзды и облака,
Старый примус, на дне коробки индийский чай;
У меня от этой комнаты два ключа.
По прогнозу бури, оползни впереди -
Так чего ты медлишь? Выспись и приходи..."
И своей ладонью свою же накрыв ладонь,
В тишину не мигая смотришь, как на огонь.
И летит планета, снегом занесена.
Так умрёшь на ходу, родишься - зима... Зима...