Часть 4. ЛЮБОВЬ
Первые три фразы я услышал в метро.
Оглянулся, беспокойная женщина их произнесла по телефону.
И тут же в голове прозвучали следующие три фразы.
Я вздрогнул, как - будто мне их кто-то прошептал.
Посмотрел, вокруг никого не было.
Была ли то моя Муза, или…Бог это знает.
Но я понял, как рождается Поэзия.
Из ниоткуда, из прошлых снов, из глубины веков…
Из глубины веков
Где же ты?
Где ты находишься?
Что же случилось с тобой?
Милый мой,
Как распогодится,
Ты возвращайся домой.
Только быстрей возвращайся.
Ветер стучит о стекло.
Ты – моя жизнь, моё счастье.
Мне без тебя тяжело.
Мне бы к плечу прислониться,
Голову молча склонить.
Родина пусть тебе сниться.
Вытяну белую нить,
Вытяну нить голубую,
Нежность и ласку свяжу.
Как по тебе я тоскую,
Всё на дорогу гляжу.
Пусть тебе там за холмами
Будет дорога легка.
Жизнь нашу свяжем мы сами.
Лишь не устала б рука.
Где же ты?
Где ты находишься?
Что же случилось с тобой?
Милый мой,
Как распогодится,
Ты возвращайся домой.
Баллада о старом Рыцаре
На сердце путь, дарованный от Бога,
И не тревожит больше суета.
Яснее видится дальнейшая дорога,
Ведущая к подножию креста.
Но, мать Мария, дева непорочна,
Мне не даёт спокойно отдохнуть.
Ещё зовут на помощь где-то срочно.
Я надеваю латы. Снова в путь.
Болят колени и дыханье сбито.
И Росинант совсем уже не тот.
И будем ли мы живы, иль убиты
На поле бранном - всё один исход.
Спокойно на душе и чуть досадно
От ясности и простоты пути.
Но жребий мой, и, от того отрадно,
Ведёт к любви. И потому идти
Легко. Сердитый ветер треплет
Седые волосы мои и щёки жжёт.
Но сердце оживает, сердце крепнет.
Оно любви уроки познаёт.
Я снова научился молча гладить
Любимой кожи трепетную ткань.
И одного лишь только взгляда ради
Бросаться в бой в отчаянную рань.
Я снова постигаю дар молчанья,
Беру урок покорности в любви -
Не требовать ни славы, ни признанья,
Минуты благодарности ловить.
И надевая плащ, побитый молью,
И ржавых лет упрямую броню,
Я счастлив с теми, с кем делился солью
И коркой хлеба. И на том стою.
Порукой честь. И нет другой награды.
Смирение - вот трудный мой удел.
А славно то, что ждут меня и рады,
Ведь на земле пока ещё хватает дел.
Вот и дожил я до Ильи Пророка
Вот и дожил я до Ильи Пророка,
И не превратился в медузу
на раскаленном камне.
Мышка в груди билась
так одиноко.
Хоть этот процесс
И не был оригинальным.
А что облака?
Перятся и разлетаются.
А я вытаращился на девочку,
Стоящую
на остановке
автобуса.
Пора бы уже остыть.
Близкие чертыхаются.
Но на зебре моей пока
Оранжево - ржавые полосы.
Высох,
слегка одумался.
Увидел солнце
и радостно удивился.
Снова,
как оказалось,
Планеты в эклиптике кружатся.
Снова,
оказывается,
летают красивые птицы.
Живу анаэробным ёжиком,
пугая прохожих,
Вздрагивая от окриков
и вранья,
Ласково дотягивая пальцы
до тёплой любимой кожи,
И посохом отмахиваясь
от наглого воронья.
А мелодия жизни
еле слышится.
То ли
Она началась,
то ли кончилась.
И на майке моей
Проступили крупицы соли.
Метроном–сердце стучит, -
Надежда на помощь бросилась.
А Вера уже караулит
Меня с посошком кипарисовым.
А эта коза Удача
Опять далеко унеслась.
Туман с утра стелется
Низко – низко так.
В тумане расплывчато девочка
На
-ри
-сова
-лась.
Махонькая,
худющая,
Еле стоит, качаясь,
на утреннем ветру.
Как звать же, тебя, девочка?,
- спрашиваю,
не удивляясь.
Можно я песенку
Для тебя подберу.
Люба,
Любаша,
Любонька.
Девочка на остановке.
Разве её догонишь?
Разве приманишь за так?
Кто же сегодня быстрый?
Кто же сегодня ловкий?
Кому попалась Удача
За старый разменный пятак?
Но девонька хитро глянет
С усмешинкой из-под платочка.
Но милая ласково тронет
Случайно ладони твои.
И вот дорога закончилась,-
Пора бы поставить точку.
Да, жаль, ни как не умолкнут
Девочкины соловьи!
Я ещё не проверил, не выстрадал
Я ещё не проверил, не выстрадал
Мягкий свет от изгиба руки.
И судьбы одиночные выстрелы
От ночной маяты далеки.
Пахнет липа медвяно, неистово.
И в жасмине запел соловей.
Я затих. Кто-то строго и пристально
Наблюдает за жизнью моей.
Я сгорю. Я погибну. Я выстою.
И взлечу. И опять запою.
Кто таинственный сыпет в нас листьями,
Сочиняет токкату мою?
Все мои недочеты подсчитаны,
Все уловки распутаны в срок.
Только жизни печальные истины
Затерялись средь торных дорог.
Но в зелёных глазах у Проказника -
Милость к падшему, дар божества.
И готовится к позднему празднику
Опадать и стелиться листва.
И готовится трапеза трезвая,
Свечи молча расставлены в ряд.
И мой ангел- хранитель болезный
Заступает в последний наряд.
Но пока пятна солнца распутно
На любимых сосках мельтешат,
Пусть сверкает мой крестик нагрудный,
И глаза у любимой горят.
И дрогнуло сердце наивное
Маэстро Гергиеву.
Ещё не тревожит мелодия,
Ещё не разыгран квартет,
Но палочка взмахом особенным,
Оставила в воздухе след.
Оставила росчерк малиновый,
И губки задела твои,
И дрогнуло сердце наивное
От легкого взмаха любви.
И крылья расправила горлица
Навстречу короткой судьбе.
Играй же, играй моя вольница.
Всё это о нас, о тебе.
Вступила сиротская дудочка,
Наивный простой голосок.
Кузнечик, зеленая курточка,
От вечности на волосок,
На скрипочке звякнул отчётливо.
Сердечко заныло твоё.
Галантный напев и заботливый
Влетает в простое жильё.
Безумствует тонкая палочка
Под летним искристым дождём.
Взлетай же, лети моя ласточка.
Мы верим. Мы любим и ждём.
Боже, продли эту минуту
Елене
Москвичи оживают от неги и праздности -
Разродилась Москва теплотою и ясностью,
И ласковым нежным ветром.
Сижу на лавочке и курю.
Написать стихи немыслимым петраметром,
Наверно, попробую к ноябрю.
Солнышко выглянуло.
Одни лучи лечат
Души.
Другие калечат.
Остановись на секунду, ласточка.
Замри и молчи.
Просто молча послушай.
Я могу измениться.
Могу предстать
Александрийской Сивиллой
Или Царем Давидом.
Я даже попробую
стихи писать перестать.
И навсегда укротить
Непослушное мне либидо.
Могу просто прыгать от радости, разомлев.
В энтропийном угаре рассыпаться бесом на части.
Но даже тогда, ладони твои согрев,
Но и тогда ровней тебе не стану даже отчасти.
Просто какой-то посланник, пастух
Нимф замерзших,
разумом от вечности тронувшихся.
Пробираюсь сквозь все галактики
прямо к тебе, на слух,
Блуждая по всем эклиптикам,
от тяжести планет стонущих.
Притяни, замани, поглоти
Беззащитностью и бесшабашностью.
Эту точку рожденья вселенных
мне уже не найти.
И туманность любви
расширяется по мере важности.
Звезды пробую на осязанье и вкус,
Чтоб в горсти собрав,
рассыпать по волосам.
От тебя исходит ласковости искус.
Искуси добром.
На колени я встану сам.
И скажу одно, - Мне не надо слов,
истин старых,
Пустой трескотни и пенья.
Только будь.
Только будь из снов.
В разгорающийся от доброты костёр
Я сам подложу
веры моей наколотые поленья.
Постою, не дыша, рядом,
пока ты спишь.
Подоткну одеяло,
рассвет посчитав за награду.
Боже мой, сколько счастья -
Бабушка, мама и мой малыш.
Боже, продли эту минуту!
И ‘большего мне не надо.
Жду тебя
Жду тебя,
фонари сутулятся.
Гляжу в окно
- ледяные улицы.
Деревья стоят
с напорошенным снегом.
Время – безжалостно,
занято бегом.
Небо распластано
в слоистом прикиде,
Небрежно спустится,
обнимет за плечи.
Граждане куксятся,
небо не видят.
Унылым гражданам
ждать уже нечего.
Город раскинулся,
громоздок, просторен.
Вбирает граждан,
суматошно спешащих.
А я не спешу,
огорчен, расстроен...
Жду тебя в будущем,
и в в настоящем.
Жду заполошно,
мешает прошлое.
Жду безрассудно,
хочу невозможного.
Жизнь продолжается,
несмотря на потери.
Звонок.
Неужели?
Открою двери…
Благодарность
Я благодарен Тебе за каплю чистой воды,
За нежность мою…
За жесткость,
что начала таять…
Я благодарен Тебе
за наи-
милостивейшую струю
От крыльев Твоих…
Пусть раны пока еще не зарастают…
Я благодарен Тебе
за синий пронзительный свет,
Что был всегда и сейчас.
И вовсе в другое время.
И в этой безумной гонке
времени и планет
Мы выбрали,
не выбирая,
Любовь, как судьбу и жребий.
И теребит мне волосы, спасая
Елене
На острие предельных откровений,
Немного вкось и чудно набекрень,
Листвой увядшей в кружеве сомнений
Вцепился в ночь ненастный хмурый день.
И беспокойно лампочка моргала,
Прохладой из окна несло впотьмах.
И осветив прохожих, вполнакала,
Унылой желтизной фонарь зачах.
Потом он вздрогнул в заоконном мире.
И свет вечерний на меня излил.
Послышались шаги в пустой квартире.
И лист разлёгся, требуя чернил.
А я молился, на кольцо взирая,
И пальцами стуча, мотив слагал.
Безумный ветер, ветками играя,
Мне в этом действе тайно потакал.
Не плачется. Уже седьмой десяток
Вприпрыжку. Не заглядываю вниз.
Не нажил ни подворья, ни достаток.
Лишь научился наклоняться ниц.
И теребит мне волосы, спасая,
Быть может и от самого себя,
Безумная, прекрасная, живая
Мария Дева, гладя и любя.
Любовь светит сквозь ледовые силуэты
На реке танцуют калтан и колтужник –
Льды ломаются и уплывают.
А люди нужные и ненужные,
То ли на шею бросаются, то ли бросают.
Раны от частых объятий не зарастают.
Но вода наполняет берега тугие,
И в наши жизнь приходят другие -
Калтан и колтужник к весне растают.
Весна напролом по лицам снегом, -
Погоди радоваться, ещё вернусь.
Ветер в лицо – до метро уже бегом.
Нежных объятий уже боюсь.
Сонной тетерей сижу на службе,
А волосы дыбом на голове.
На реке бесятся калтан и колтужник.
Весна торопит, беги к судьбе.
А городские, забегавшись досыта,
Ловят глоткой теплые ветра.
Льдинки, льды по реке россыпью.
Таять от нежности пришла пора.
На реке - расплав, а в душе – ледолом.
Льды ломаются, стонут, вздымаются.
Городские бегают и удивляются.
Весна наступает и прёт напролом,
Желтизной разбавляя метельное крошево.
Река выносит мусор из города-головы.
Матронушка, родненькая, посули хорошего.
Приютились церкушечки на берегах Москвы.
Город, стоящий крепостью на реке -
Вековая душа всем нараспашку.
Рубашку снимет, отдаст рубашку.
На крестик подует, зажав в кулаке.
Мчусь под восемьдесят по всем изгибам.
В калтан попаду, да уже и не страшно.
Волосы поседели и встали нимбом.
Рай ли, морг ли, так ли важно.
Молоко в голове. Во рту как сбитень.
Туман на реке почти и не виден.
Город прячет простые ответы -
Любовь светит сквозь ледовые силуэты.
От твоих влажных губ
М.
От твоих влажных губ,
Рук замерзших
И выцветших джинсов
С неизбежностью слов
И шершавой округлостью фраз
Происходит создание
Пространства неистовых истин
В синем свете сознанья
От счастья расширенных глаз.
И томятся от важности
И неизбежности мига
Твои бедра, соски и от стона
Закушенный рот.
И во всей первозданности
Страстного хриплого крика
В наших душах озябших
Музыка
Произойдёт.
Измайловский романс
Мой Город встрепенулся и размяк -
Его фонарный охватил столбняк.
И кубиков бетонных врассыпную
Шарахнул оземь центра одесную.
Оранжево-искрящуюся кровь
Набросил на проспекты и бульвары.
Семи морей цвета пошли в огонь
Аптечных фонарей и стонущие фары.
Визжат от праздной скуки тормоза
Прекрасной дамы с тонкой сигареткой.
А Город – как распутные глаза,
Приезжей из провинции нимфетки.
И фиолетово колеблющийся свет,
Распластанный в мерцающем тумане,
Сквозь бездну звезд, земель, морей и лет
Под вечер воссиял над головами.
Обозначая истинный предел
Терпения, отчаяния и муки.
И сколько бы Бог счастья не терпел,
Не смог остановить черед разлуки.
Бег времени, мой Бог, останови.
Не обессудь, молю о самом важном.
Сочувствие под именем любви,
Да не сгорит солдатиком бумажным.
Забыть не могу
Давай прощаться ангел во плоти, -
Как оказалось, нам не по пути.
И с нежностью мы вряд ли совладали.
Кто победил на сумасшедшем ралли?
Всё талым снегом занесло весной
И нитка жизни, отзвенев, взорвалась.
А для любви нужна всего лишь малость –
Огонь свечи, что светит нам с тобой.
Мне бы просто помолиться,
Да признать, что всё от Бога,
Все, что под руку попалось,
Что попалось на бегу.
Мне б с тобой на век проститься,
Боже мой, какая малость!
Да забыть тебя, признаюсь,
Моя радость, не могу
Тут лампа раздвигала мир тепла
Елене
Тут лампа раздвигала мир тепла,
И три цветка соседствовали с тенью.
И в отраженьях окон не было сомненья -
Тончайший силуэт на зеркале стекла.
Но вознестись к лицу рука смогла
И отраженью тайный смысл придала.
И довершив творенье ритуала,
На Город снизошла ночная мгла.
Среди янтарно-огненных квазаров
И ослепительных небесных ожерелий
Под сводом галактических пожаров
С иных миров светила к нам слетели.
Внимая тонкой музыки стихов,
Иные открывая нам созвучья,
На стражу ночи встал небесный лучник,
Возглавив сонм космических богов.
И тёплый свет роился на подушке,
Оглаживая протяженность рук.
Играла очень нежно в зябких душах
Сюита ночи, приглушая звук.
Манящее свеченье рук запястий
Раздаривала бескорыстно ты.
И душу разжигала флейта страсти,
Играя откровеньем наготы.
Испив хмельного пития познанья
Хрустальных звезд и трепетной руки,
Шепчу слова повинного признанья.
Пусть годы будут у тебя легки.
А что есть Истина? Мгновение всего лишь
Меж Космосом и блеском близких глаз.
И Млечный путь томит нас и тревожит.
Скажи тихонько, -спи, звезда нашлась…
Елена и рыбак
На берегу Эгейского простора
Елена ожидала рыбака.
И кто же знал, что грозно и так скоро
Война придёт. И Трои смерть близка.
Но у любви один резон. Нет яблок горше,
Чем у измен. И звёзды канут вниз.
Над кораблём кружит и плачет коршун.
На берегу в камнях застыл Парис.
Ты поправишь локон осторожно
Ты поправишь локон осторожно.
И рука замрёт, как знак вопроса.
Сердце остановится тревожно.
Жизнь, как жизнь. И это снова осень.
Вот и листья ветром разогнало.
Моросит холодный дождь по стёклам.
На холодной паперти вокзала
Всё живое уж давно промокло.
Не вздыхай и не грусти. Не жалуйся.
Я согрею. Обниму. Мы выстоим.
Руки вот мои, бери, пожалуйста.
Господи,скажи, а что есть истина?
Поднимет ветер ангел дня
Любуюсь портретом Марии Лопухиной кисти Боровиковского. Возле этого портрета я провёл немало времени - непостижимая загадка, чудо, девушка, девочка, ребенок, но уже женщина. Я всю жизнь благоговею перед чудом русской женщины. Непостижимо! Пусть Святая Дева останется для меня с этой улыбкой.
Поднимет ветер ангел дня,
И закружатся ангелочки,
Пушинки божьего огня,
Даруя светлые денечки.
И улыбнется мне Мария
В осеннем кружеве листвы
За малый труд, дела благие
В сияньи праздной синевы.
Открою светлое пространство
Любви и муки. И взлечу
Навстречу царскому убранству
По восходящему лучу.
Неясный свет в прозрачном мироздании
Неясный свет в прозрачном мироздании.
И женщины пронзительная тень.
Восходит из небытия в сознании
И на руку ложится день,
Несущий на хвосте томительную новость
Неудержимого открытия причин.
И белоснежным голубем вспорхнула совесть,
Разглаживая сеть морщин.