В идеалах свои черты –
Все, от родинки, до реснички.
В каждом есть фрагмент красоты,
В каждом есть и любовь, и циничность.
Каждый есть хоть чуть-чуть, но враг,
Сам себе, но ведь больше гений!
И живет дольше тот чудак,
Кто простил и себя, и мнения.
Кто боялся, но допустил
в окружение всякого слабого,
Кто и мучился, и грустил,
Кто нашел вновь себя и радует.
Кто не думает о былом, создавать пожелав, теряет,
Кто одну лишь хотел, но в пути он ошибки все повторяет.
Ему много себя самого.
Он страдает и он страшится.
Он считает, что все ерунда, к чему взор его не стремится.
Он ломает привычный мир
Ради каждой в его квартире.
Он ведь сам для себя кумир,
Хоть цветов ему не дарили.
Выпускает он каждый день на свободу зеленого змея.
Заполняет нутро таким, от чего все вокруг леденеет.
Он трагичен и одинок –
Пустота в глубине гнездится.
Абсолютен, немного пророк,
Но душа к идеалу стремится.
Ему мало ее доброты.
Он желает белье и прическу.
Ему нужно ее «взрослоты»,
Чтоб слепить смог натуру из воска.
Притворяется, в этом позор.
Но какое же в ней кокетство?
Он старается, видно,
Но цель, отдаляется и не роднится.
Никакая она не своя,
Никакая она не чужая,
И играет как все в слова,
Приручает и отпускает.
И то нравится, то молчит.
Тишину разбивая тактом.
Сердце мечется и скулит,
И уходит нередко в пятки.
Он рождается и живет.
И сливает себя с огнями.
Выжигает, съедает, зовет,
Обучает, прощает, взлетает.
У него и в быту интерес к исчезающим индивидам.
Он прекрасен душой, как лес,
И впитает избытки сырости.
Пусть ей нечем его удивить,
То хохочет она, то клокочет.
Но любимой так хочется быть,
даже если иное пророчат.