* * *
Она выгребает с ведром огурцов на бродвей,
рука на отлёте – прогорклый дымок папиросы.
Асфальт уложила бригада восточных людей
от бани до почты, а дальше грунтовка и сосны.
А мне бы совсем не встречаться на этом пути
с помятой селянкой, которую вечно заносит.
«Мужчина, я пьяная… На-ка ведро! Проводи! –
под локоть берёт, – А зовут тебя, кажется, Осип?».
Молчу. Провожаю. Туманен и сбивчив рассказ:
мол, в «органах» муж, а у сына работа в спецназе.
«Не бойся, – она говорит, – он в отъезде как раз».
Молчу. Понимаю, какая тут жуть безобразит.
Ну, вот и пришли. Возвращаю ведро и печаль,
и знаю, что пьяница-муж надоел ей до колик.
Как, всё-таки, жаль эту женщину бедную. Жаль.
И сын, он ведь тоже, по правде сказать, алкоголик.
О, как эти дни поселковые долги, пусты!
«Пора мне. Пора!» – как последняя сволочь, долдоню.
И женщина плачет, и что-то бубнит, опустив
глаза, и дешёвую тушь вытирает ладонью.