Инженер путей сообщения

Бабушка моя Елена Ипполитовна, рассказывала  в детстве не один раз  такую историю:- В начале ХХ века в купе поезда из Варшавы в Санкт-Петербург ехала прабабушка - Мария Константиновна в девичестве Энгельгард с одной пожилой дамой, разговорились о том, о сём, прабабушка моя не скромно сказала. что один из её сынов - генерал жандармерии, дама гордо ответила, что её сын -инженер путей сообщения и прабабушка скисла от сознания того, что значимость её сына в сравнении со званием инженера просто ничто. Вот почему меня  всё время пилили о необходимости высшего образования, о котором, по молодости лет, я и думать не хотел, работал художником в кино-театре, подрабатывал ещё заказами, а к праздникам был ими завален полностью. Тем более из одного института  меня  отчислили в декабре 1956 года, из-за одного выступления, не вязавшегося с курсом партии, нацеленного на полный сбор урожая хлопка на полях, куда студентов обязательно каждый год посылали на несколько месяцев. Помню, пятого декабря в день Сталинской Конституции, проснулись в мазанках без окон и дверей, проёмы которых затянули канарами (мешками для хлопка) на земляном полу, с подстилкой сена, холод жуткий. выглянули наружу, а там снега за ночь насыпало. Юг своё возьмёт, к часам двенадцати всё растает и будет тепло, однако наши руководители - препы кафедр, на мои предложения о том. что давайте выйдем на поля после обеда, когда снега уже не будет, быстренько отделили меня от коллектива, чтоб зараза моя в нём не проросла и погнали ребят с верёвками сбивать с кустов хлопчатника снег и собирать курак (нераскрывшиеся коробочки хлопка, зелёные ещё). Ещё вовсю царил культ Сталина, все друг друга боялись, лагеря только начали освобождать, всех реабилитируя от страшных обвинений в подрыве основ рабоче-крестьянского строя. "Врагов народа" было так много, что их решили выпустить. Не кому после войны работать было и таким образом по ходу развенчали культ личности вождя всех народов, генералиссимуса, хитрюгу и палача собственного народа.  Все его исполнители, от мало до велика, остались во власти и продолжали начатое дело -  умерщвление воли народа к свободе, к свету, к которому когда то призывал М.Горький, так и не увидевший в тридцатых годах правды  текущего момента. Германия свой фашизм осудила. покаялась и во власть бывших фашистов не пускала, за то и поднялись опять и вновь стали самыми мощными в Европе. А мы всё мнемся и пропадаем для прогресса. Мне за моё вмешательство в процесс организации сбора хлопка, пришлось два года работать слесарем и только потом стать студентом института инженеров транспорта, очень весело в нём проучиться, осуществить мечту любимой бабушки и стать инженером путей сообщения, что, как известно, при советской власти, было гораздо менее престижно чина генерала КГБ. Получив диплом и направление на работу в далёкий Красноярск, уехал туда даже раньше срока с первой женой Надеждой ( инженер –строитель) и  годовалой дочкой Ксюшей. Поезд пришёл в Красноярск утром. Пошли на завод. Направили меня в общежитие, пустое  летом, я обставил выделенную нам комнату мебелью собранной из всех закоулков общежития, получилось очень даже
уютно и комфортно. Мы не выписывались из Ташкента, а устроиться на работу, не прописанным по месту её расположения было не возможно по действующему в СССР порядку, тем более, молодому мужчине, ещё нужно  и стать на учёт в военном комиссариате   по месту фактического пребывания. Купив плитку Гвардейского шоколада, пошёл в военкомат,  вручив её там даме молодой, сказал, что приехал на время, но гражданская честь заставляет меня не снимаясь с учёта на месте постоянного проживания, стать здесь на временный, что в случае войны с кем то,облегчит властям мой призыв в ряды армии, она заулыбалась, шоколад был в яркокрасной с золотом этикетке и вручил ей его не какой- ни будь уклонист, а супер-патриот. Вопрос учёта был решён.  Дальше нужно было устроить Надежду, в Ташкенте она работала в проектном институте. Я и здесь недалеко от общаги нашёл подобное заведение, зашёл в отдел кадров, предложил кандидатуру, сказав, что мы тут временно и потому прописка ташкентская, её приняли, посмотрев диплом и трудовую книжку. Выход на работу – завтра. Появилась проблема няни для дочки,
Обойдя несколько деревянных домов, нашёл приличную, чистую бабулю, договорившись с ней о цене, пригласил с собой познакомиться с женой и будущей подопечной, чтобы завтра с утра  она  уже могла с ней заниматься. Хорошо, что поезд приходил утром и мне предоставлен был целый день на  решение вопросов,которые ставила тогда крепостная советская власть перед каждым гражданином.Итак я был готов появиться в отделе кадров Красноярского паровозо вагоно ремонтного завода – красноярской колыбели революции 1917 года.
Меня обрадовали назначением на должность мастера участка ремонта пассажирских вагонов, я нашёл начальника цеха, он тут же повёл меня в цех, где нас встретил, ошалевший от радости, перемазанный, в грязной рабочей одежде мастер, как я потом узнал, три года отмантуливший здесь мастером, после окончания МИИТа  (Московского института инженеров транспорта). Был уже конец рабочего дня и москвич убежал переодеваться, не прощаясь. Больше я его не видел, имея право уволиться после трёх лет барщины, он, как я позже узнал, уехал домой следующим днём. Утром, придя на участок, познакомился с рабочими бригадира Яроша, интересного мадьяра, видимо, потомка пленного австровенгерского воинства первой мировой войны, осевшего здесь из-за какой - ни будь сибирской красавицы.
Он мне сразу предложил идти переодеваться в рабочее и включаться в работу, как это делал,  убежавший москвич целых три года, а до него был, видимо, ещё кто то.
Я его не обрадовал сообщением о том, что  уже на переодевался и приехал сюда, как инженер путей сообщения, руководить процессом ремонта подвижного состава, применяя передовые методы труда и новейшие технологии.
Он от души рассмеялся над моей тирадой и посмеивался до конца рабочего дня, перестав только после получения копии наряда за проделанную в смену работу.
Разборке ходовой части вагона и перемещения деталей разборки в смежные цеха, что, конечно, отродясь, нигде в Союзе ни с кем не случалось, хотя КЗОТ предусматривал только такой порядок, уведомления производителя об объёме произведённого им за рабочую смену. Получив его подпись на наряде, поздравил бригаду с окончанием рабочего дня. Реакция у слесарей была смешанной, но превалировала: – «Таких чокнутых здесь ещё не бывало» - это было не высказано, но явно подразумевалось. Теперь объясню читателям, куда я попал. Завод, как был колыбелью, так ею и остался, с семнадцатого года ХХ века, кроме электрических подъёмников- домкратов, кран-балок и освещения не изменилось ничего, а по организации стало намного хуже, - не стало ремонтного комплекта для замены
деталей ремонтируемых вагонов немедленно, из-за этого процесс растянулся по времени и состоял теперь из трёх этапов – первый – разборка ходовой части вагона, с транспортировкой колёсных пар в колёсный цех, рессор и пружин ходовой тележки в кузницу, автосцепок ещё куда то. Второй этап- всё  это проверялось, обтачивалось, ремонтировалось, затем  вновь проверялось и доставлялось к концу второй смены,(к двум часам ночи) в цех, где устанавливалось на ремонтируемый вагон. Цех был тупиковый – без сквозного проезда,чтобы поставить на ремонтное место следующий вагон, надо было вытащить отремонтированный из цеха через одни и те же ворота. Держать две смены на участке ремонта из-за действующих мизерных расценок на труд было немыслимо даже большевикам, для этого надо было опять всех перевести в разряд врагов народа и использовать бесплатно, под дулами охранников, тоже затраты непомерные на эти холёные морды. В общем, куда не кинь, везде клин. Поэтому нашли выход  такой – не оплачиваемым за счёт бригады рабочим был мастер, получавший свою зарплату, как ИТР, а работавший слесарем всё своё рабочее время. Начальник цеха, закрывавший глаза на дутые объёмы описываемых в нарядах работ и постоянный перерасход  фонда зарплаты, не занимался техническим прогрессом и даже оптимальной организацией труда. Все были довольны дремучестью и наполнены ожиданием обещанного Хрущёвым  прихода коммунизма в 1980 году.
В начале второй смены я прошёлся по цехам, которые обрабатывали колёсные пары
и буксы с подшипниками качения, в кузницу,  где жарились рессорные комплекты с пружинами и куда то ещё за всем, что было необходимо при сборке вагона пассажирского, длиной 23,6 м. Со всеми перезнакомился, узнав, когда и что будет для нас готово, первое из готового будет в 23 часа, остальное позже, а всё оставшееся обязательно отдадут до 2 часов ночи. Передо мной проявилась картина организации работы участка до моего прихода. Днём бригада раскидывала вагон, ночью свозила детали и вагон собирали, Паровозик его забирал и ставил следующий. Перерасход зарплаты, сверхурочные и прочее были  частью такой организации ремонта. Со мной случилась осечка, я до того, работал слесарем-ходовиком на ПТО станции Ташкент-Товарная, причём в режиме и темпах транзитного парка, где стоянка товарных составов не более 40 минут и всё надо успеть до пробы тормозов. Подкованный теорией здешнего порядка работы, я, но уже в рабочей спецовке, пришёл к 00 часов следующего дня, на электрокаре свёз из всех цехов  комплектующие, причём колёсные пары пришлось возить  по одной, первой ходкой погрузив две, опрокинул одну из них  по дороге, паровой кран  помог мне, подняв скатившуюся колпару.  На стапелях стояли две тележки вагона,их надо было собрать  с колёсными парами, пружинным и рессорным комплектом,
я сейчас уже не вспомню детали этого хлопотливого процесса, но одно могу сказать:-
трудно было одновременно ставить две двадцати килограммовые пружины в гнёзда балансирной буксы одновременно  и  распускать сжатый комплект рессор, он стрелял так, что вагон качался, грозясь опрокинуться,  если это делать одновременно с двух сторон вагона не одним слесарем, а хотя бы двумя, ничего страшного бы и не было. Собственно сбор тележек был основной работой, теперь предстояло поставить их на место и закрепить разборным клином каждую в гнездах вагона, отверстия для этой операции на полу последнего и первого купе вагона под металлическим блином с насечкой по всей поверхности, отогнув коврик, каждый пассажир этот блин увидит.
Вагон стоял на домкратах, пути не были расчищены  с 1917 года, и если усилия паровозика хватало, чтобы затолкать вагон по этим путям, то мне это явно было не под силу. Расчистив пути под вагоном, соединил две тележки и напольным пультом управления мостовым краном, зацепив крюком за балку последней с натягом, она немножко приподнялась  от рельса и разогнав этот состав, резко торможу передней тележкой, остающейся на гаге крана и что есть силы бегу докатывать первую тележку под вагоном до места крепления (до последнего купе).
Уже только руками, выставляю тележку отверстием под клин точно под отверстием
в полу вагона и бегу в вагон целиться для попадания сегментом клина в отверстие
тележки, бывало, сразу это не получалось, приходилось бегать туда сюда не раз.
 К стати тележка – 6 тонн весом. Теперь такая же возня с последней тележкой. Четыре часа утра, паровозик с новым вагоном давно стоит в цеху. Ждёт, когда я закончу сборку. Всё, слава Богу, вагон забрали и новый выставили, а я пошёл спать.
Утром, выспавшись немного, пришёл на участок к 11 часам, бригада, расспросившая паровозников и сторожей о том, куда делся вагон вчерашний, переговорив  с другими цехами, всё таки не могли поверить в очевидное, с точки зрения многих, невероятное, я, ничего не говоря о «геройстве» к концу рабочего дня подготовил наряд на сделанную работу бригады и опять вручил копию под роспись Ярошу.
Так прошло две недели, приближалось время аванса, тогда ко мне подошёл начальник цеха и сказал, ребята хотят увольняться, заработок в два с полтиной в день их не может устроить. Я ответил - Ко мне какие претензии? Сверхурочных нет! Перерасхода фонда зарплаты – нет! План ремонта выполняется, не смотря на отсутствие ремонтного запасного комплекта. Государство, как молодой специалист и комсомолец, я обманывать не научен. Ташкентский институт транспорта готовит таких инженеров, которыми Родина будет всегда гордиться. Нас там учат всему, я смогу сам разобрать и собрать любой вагон, тепловоз, могу руководить цехом, заводом, главком и министерством, такая подготовка. Начальник был небольшого роста мужчина лет сорока, он знал о том, что уже о вагонах то я говорил истинную правду, то побежал к директору, который на моё счастье был выпускником ташкентского института транспорта. И случилось небывалое – меня перевели в  КБ ( конструкторское бюро). До меня все направленные на завод молодые специалисты были в мастерах не меньше трёх лет, только я неполный месяц. Вот как нужно благодарить судьбу за рабочую закалку.
Да, забыл поведать:- эти мои ночные работы у ревнивой  Нади будили подозрения,
приходя под утро, бухался в постель и спал непробудным сном до 11- 12 часов
дня, завтракал и опять уходил, до вечера, приходил, поздно обедал или ужинал и к 12 ночи уходил опять до рассвета, заявлялся с ввалившимися глазами и с синими кругами под ними, факт сексуального измождения был на лице и сомнений в моей неверности не было никакой. Приехала из Ташкента моя мама, чтобы вместо няни, оказавшейся не на высоте наших требований, быть бабушкой внучке, не доработавшая до пенсии три года и сожалевшая о том, что торжественные её проводы не состоятся на работе по причине увольнения до срока. Жертвенность- фамильная черта ! О ней хорошо вспоминать, но переживать…, мы сами выработали оправдательную философию -  «душевный покой дороже физического неудобства». По этой причине и бабушка моя в 1914 году пошла на фронт сестрой милосердия в солдатский лазарет и пробыла там до конца 1917 года, почему в солдатский, а не в офицерский, моя бабушка в девичестве княжна, Гопен-Гольферд-Говорская и таким дамам не этично было  работать в офицерском лазарете ( по нашему,  вроде как « тёпленькое место нашла»), за то, кроме ранений шрапнелью по ногам, обогатилась такой россыпью богатств русского языка. Я,маленьким ещё, поражался её образным, на каждый случай жизненный, сравнениям, одно приведу,была у нас радиола «Кама» (низшая по классу из тогда бывших «Урал», «Рекорд»)и вот слушая пение по радио какой либо певицы или певца, голоса которых не сверкали, она тихо говорила:- « Голос, как в жопе волос, не тонок и не чист».
Так вот мамочка мне тоже выразила недоверие, сказав:- «Сынок, ну в кого ты влопался так,
пожалей себя, на тебе ведь лица нет, одно измождение светится, делай перерывы, да и Надю не волнуй». Я предложил матери, после  этой тирады, познакомить её с виновницей моего состояния прямо сегодня ночью, мы с мамой были так душевно близки, что любые мои и её мне предложения не вызывали сомнений, вопросов по их нелепости. В полночь я с мамой был в цеху, взял из конторки стул, поставил его в середину цеха перед вагоном и сказал – сиди тут и наблюдай. Сам приступил уже к привычной круговерти сборки. Увлёкся, забылся в работе, а когда глаза поднял и увидел плачущую мать свою, спросил, что с тобой, она отвечала: - прости, сынок, за наши требования пойти в институт, бабушка твоя и представить себе не могла, до чего опустится инженер при этой власти. Я, действительно рисковал здоровьем и месяц такого режима выдержать бы не смог, но у начальства пороха не хватило терпеть мои геройства более двух недель – на моё счастье. В девятнадцать лет меня освободили от призыва в армию по причине хронического холицистита -  это засорение желчной протоки солями, мешающими истечению желчи в желудок, приступы острой боли, с повышением температуры до 40 градусов и постоянная тяжесть в правом подреберье - симптомы этой болезни, в то время эффективного лечения недуга не было, однако народное средство спасло меня от  этой болезни на всю оставшуюся жизнь. И так меня перевели  конструктором в отдел, дали кульман и задание на конструирование приспособления, которое было в практике уже много лет, но почему то в Сибири его надо было придумывать вновь. Тема – упрочнение поверхностного слоя металла шейки оси колёсной пары  накатом роликами. Чего там придумывать? Но я глубокомысленно сидел за кульманом и думал, подходил ко мне главный конструктор, интересовался процессом творчества, я скорбно отвечал, мешает сосредоточиться на конструировании сложившиеся обстоятельства: - семейных в общежитии не прописывают, жена –инженер строитель не может устроиться на работу, квартиру должны дать в течении трёх месяцев, уже осень, а ни фига, в голове заботы не относящиеся к работе и от них не уйти. До директора дошли, какими то путями мои переживания, пригласил меня заместитель его по быту на разговор, получив от директора задание, дать, откуда хочешь, однокомнатную квартиру этому кадру. Очередь за жильём была несусветная, если бы можно было жить в танках, то вот их бы хватило на всех – танки это было любимое блюдо Политбюро КПСС, и их было – не сосчитать, но, увы и ах, жилой площади в них нет и удобств никаких, т.о. в распределение они не попадали.  Хотя через тридцать лет все ржавели за Уралом, похоронив в своей стоимости многие тысячи многоквартирных домов для ютящихся тогда чёрт знает в каких трущобах отважных, но не важных рядовых строителей коммунизма. Разговор с бытовиком получился. Я узнал, что одну квартирку на пятом этаже хрущобы он мне сможет дать в ущерб стольким её страждущим очередникам, а больше, говорю, у вас ничего нет? Он в ответ и долго не будет. Тогда сделаем так, я месяц молчу о квартире для себя, вы эту выдаёте по своему усмотрению, через месяц я опять поднимаю хай, но чтоб у вас ничего больше не появилось к этому времени годного для заселения. Не понял – отвечает он мне. Поясню, завод, пригласивший молодого специалиста, в течении трёх месяцев обязан обеспечить его семью жильём, если это не случается, я имею право обратится в главк МПС о переводе обратно, где у моей семьи жильё есть. Теперь понял, через месяц, как-нибудь оправдаюсь. Этого разговора для кого бы то ни было – не было, сказал я ему и тут ответил одним словом:- Понял! Мы пожали руки друг другу и расстались. Осень, морозно, ну Сибирь-матушка, семью отправил в Ташкент, сам притих, работаю, прислушиваюсь о чём вокруг говорят коллеги по кульманам. А они  говорят о какой то красавице неприступной, заведующей  библиотекой на одном этаже с нашим отделом, послушав их несколько дней, узнал, что эта молодая дама замужем, муж в восьмёрке это такой почтовый ящик под дном Енисея, чтоб его не разглядели с орбиты, но вода над ним в реке не замерзает, т.е. секрет для дураков, у неё двое деток маленьких и самой ей всего 22 года, ладно слушать, нужно посмотреть. Я даже не знал о том, что  сам стал знаменитостью на заводе, месяц не проработав в цеху, из трёх лет, положенных по закону и что перевели  меня  приказом без моих просьб в конструкторский отдел, без объяснения причин,  такого не было никогда, то поползли слухи разные, но правде никто не верил!  В общем я своей работой в цеху подложил большую свинью Ярошу- бригадиру, потому, что вся бригада состояла из заядлых шишкарей, которые на сезон отправлялись в тайгу с большими колотушками, которыми стучали по стволам кедров и собирали драгоценные шишки, предварительно выговаривая себе контрибуции с начальства за сверхурочные и т.д. и тут вдруг всё это может сделать один человек, отнюдь не богатырь с виду и никаких сверхурочных и премий ему не надо, а результат одинаковый. Вернёмся к приятному. Зашёл я в библиотеку, поздоровался, выбрал книгу, расписался и ни слова не сказав, вышел.  Лариса  была в моём вкусе – русская красавица, спокойная, величавая, зелёноглазая, округлые формы великолепного тела, не производили впечатления излишней полноты,  взгляд отдыхал при виде её. Так продолжалось несколько дней – приходил, менял книгу, расписывался, уходил. Из продолжающихся о ней разговоров, знал, что муж уехал в командировку в Игарку, дети в Коломне у её родителей. В субботу отнёс взятую накануне книгу, впервые поднял на неё глаза и сказал -  Лариса Васильевна, я знаю, что мы интересны друг другу, сегодня вечером я жду вас  у театра Пушкина ( в это время там работал Иннокентий Смоктуновский) и вышел.  По тем временам я был обеспеченный человек:- в обед  вёл занятия в ФЗУ на территории завода, читал им курс электрооборудования подвижного состава, вечером в школе рабочей молодёжи во всех десятых классах преподавал черчение. Зарплату конструктора отсылал домой, а жуировал на сторонний заработок. В заводоуправлении  замечал внимание одной 19 летней девчушки ко мне, но она была из семьи староверов и мне, женатому к ней приближаться было нелепо, хотя отдавал должное красоте лица, фигуры и обольстительных ног.  Но добро было явно не наше и я на него никак не рассчитывал.  Однако приближался вечер и я с цветами, но без уверенности в успехе подошёл к театру.  Около него стояла эта самая красавица из семьи староверов.
Быстро сообразив, я подошёл к ней, вручил букет и извинился за опоздание и за то, что не сам назначил ей свидание, а сделал его через Ларису. Взяв её под руку, оглядел улицу и на противоположной стороне заметил зелёное пальто Ларисы, мелькнувшее в потоке прохожих. В Красноярске уже в то время работал ночной ресторан, куда съезжались  люди, у которых и тогда всё  было, чтобы погудеть и повеселиться.  Не вспомню, что нам подали, но две Шампанского  было точно, мы с ней танцевали, я молол сладкую девичьему слуху чепуху, целовал и пьянел от близости к такой драгоценности.  Только к двум часам ночи,  бережно её обняв, повёл к  родительскому дому. Это было кондовое сооружение за высоким тёсовым забором, мощными воротами,  внушающее уважение и даже трепет душевный основательностью своей. Нацеловавшись на морозе, мы, не без сожаления расстались, пообещав, завтра в пять вечера встретиться на переходном мосту станции Красноярск.
Завтра было воскресение, ознаменованное комсомольским воскресником и только после его триумфального завершения, молодые люди могли принадлежать себе до начала следующего рабочего дня. Времени на пьянки, гулянки, наркотики, благодаря неустанным заботам идеологических и организационных отделов местных партийных и комсомольских организаций, практически не оставалось. С учётом этих обстоятельств, время, назначенной мной встречи, полностью соответствовало регламенту и не выходило за рамки допустимого. Я был на мосту в 16-40 час и то, что ожидал, то и увидел. Навстречу мне от завода летела … да  Лариса Васильевна, я её встретил благодарностью за прошедший вечер и сказал, что она подойдёт с минуты на минуту. Лариса меня прервала сообщением, что она не придёт, специально придя пораньше и что нам нужно уходить с этого места скорее, поломавшись для вида, согласился. Мы спустились с моста в сторону противоположную заводу. Зачем ты так с девочкой поступила жестоко?   Ты ей нравишься, а со мной впервые заговорил и уже скомандовал – приходи! А вот фигу тебе, так и послушалась сразу. Я ей и предложила пойти. А зачем сама прибежала? Я видел твоё пальто на другой стороне улицы. Это просто здоровое любопытство, посмотреть, как ты выпутаешься из этих обстоятельств. Ну и  как? Да так, что она действительно хотела придти к пяти опять,пришлось рассказать ей всю правду, но на тебя она обиды не держит, ей было хорошо. Сделаем перерыв в динамике повествования и попробуем объяснить мотивы моего поведения с Ларисой. Большой интерес к её особе со стороны молодых конструкторов, а может быть и молодёжи из других отделов, я себе объяснял энергетикой неудовлетворённости половой, которую источало её тело, действуя на самцов притягательно. Однако, её ко всем мужчинам плохо скрываемая неприязнь и даже брезгливость, говорила о том, что в супружеских интимных отношениях она себя женщиной не чувствовала ни разу. Моё с ней поведение  заинтриговало, отсутствием какого – либо интереса к её особе, на фоне постоянных заигрываний и ухаживаний большого числа потенциальных поклонников из отделов.
Но это всё были мои предположения, теперь есть возможность выяснить действительное положение дел в «этой области» у неё самой. К чему я и приступил,не откладывая. Начал  так. Вот ты молодая мать и ярко помнишь те муки, которые пришлось испытать при родах, но, милая моя, в Природе всё уравновешано и мукам твоим и всех матерей противостоит наслаждение, которое должен приносить муж, вслушивающийся в тебя и удовлетворяющий все твои фантазии и желания, собой,своим старанием, нежностью, любовью и самопожертвованием, ты должна испытывать оргазмы несчётное число раз при соитии с ним и находится в безмятежном, ублаготворённом состоянии, в благостном изнеможении тела, души и сердца. И т.к. это состояние должно посещать тебя ежедневно, то родовые муки меркнут в воспоминаниях и жизнь повторяется. Я стал звать её – Ляля. Она откровенно рассказала мне: - « что с оргазмами не знакома, муж ласкает, целуя всё и везде, сам распаляется и взгромоздившись на неё немедленно кончает, если это оргазм, то он его испытывает, я же никогда, ничего не успеваю, а он, кончив, теряет ко мне всякий интерес, даже не спрашивая меня о моём состоянии». Ляле было 22, а мне 26,  мужу лет 25. До замужества оба были ходячими невинностями и лишали друг друга этого качества в неумелом, но плодовитом соитии. На усвоение Лялей теории ушло три вечера, она оказывала сопротивление восприятию очевидных истин только на основе собственного сексуального опыта. Надо было переходить к практическим занятиям для прочного закрепления теоретического курса, потому что я уже начал повторяться на примерах, а это могло пагубно повлиять на восприятие всего курса обучения. И день настал. Проводив её до дома (пятый этаж хрущобы) я услышал:- « через пять минут поднимайся, дверь будет открыта» и хорошо, и страшно, а вдруг и я буду не лучше мужа, ибо за время бесед троесуточных во мне тоже что то копилось и сейчас вдруг взорвётся раньше времени, но делать нечего, сам добивался, одна надежда на её непредсказуемый характер со злорадными чёрточками. Поднимусь, а дверь закрыта, я дёрну, а из-за закрытой двери её хохот.
Риск небольшой, но не приятный. Ладно, пошёл. Дверь открыта!  Зашёл, дверь на задвижку, куртку, шапку, сапоги, брюки, разбросал по коридору. Ляля на кровати,
Я к ней, она тихо говорит может не надо, мне было хорошо с тобой эти дни, а если всё испортим?! Но отступать некуда, кругом она, (кровать была с панцирной сеткой,
это такое плетение из проволоки) мне хватило сил натянуть сетку на обрамляющие уголки из металла и впиться ладонями в неё, чтобы заглушать желание и не терять разум. Я вошёл в неё и начал думать о блевотине, дерьме и подобных же гадостях,
методично погружаясь в её волшебство и ожидая, когда она взорвётся первый раз.
Это произошло, всё тело Ляли сотрясли какие то внутренние колебания экстаза, я подло воспользовался моментом, войдя ещё глубже и перестав двигаться. Затем начал опять, не касаясь её руками, т.к. руки стыли на сетке от боли, ещё немного и
она кончила ещё раз, я опять остановился и перетерпел, но чувствую, больше не вынести и когда она опять запульсировала мне навстречу всем телом, я сдался,
обхватил её руками, прижал к себе и взорвался, но опять с ней вместе. Вдруг она
села на подушку в изголовье кровати и закричала:- Это чудо, это чудо, это чудо!!!
Я сразу и не понял, а когда до меня дошло, я лёг на спину, раскинул руки и отдыхал.
Ляля, увидев мои ладони, всё поняла и целовала их синие рубцы от сетки. Первое испытание верности теории на практике прошло успешно, хоть и не просто, по этому поводу я сочинил такие строки:-

Мужчина счастлив, счастье испытав,
Что женщина собой ему приносит,
Она же счастлива, себя ему отдав
И тем, что он её - одну о счастье просит!

Но вдруг, что я сказал не истина совсем
И может всё не так, а несколько иначе?
Собою одарив, мужчина счастлив тем,
Что женщина всё взяв, от счастья тихо плачет.

Теперь инициатива наших встреч почти полностью перешла к Ляле и вот почему.
Она вдруг наполнилась такой обидой и даже злобой к мужу, который вычеркнул из наслаждений жизнью четыре её лучших года, что не стала скрывать свою связь со мной от него, унижая его достоинство оскорблениями, я пытался её образумить, она меня обрывала, спрашивая:- ладно никто его не учил, а кто учил тебя? Меня не надо было учить, мама мне говорила, что я «дитя любви» ( мама и отец мои очень страстно любили друг друга), а этих детей учить любви не нужно, у них любовь в крови. Объяснение Лялю мало устраивало, но факт был на лицо, приходилось мириться. Если у меня получится, я по памяти постараюсь описать её облик, чтобы иметь представление о ком, это он тут турусы на колёсах разводит. Статная, выше среднего роста и с фигурой римлянки с фресок Помпеи, талии почти нет, достаточная грудь, плоский живот, широкие бёдра, очень выпуклые ягодицы и ноги из серии ОиП – « обнять и плакать», зелёные глаза, опушённые тёмными ресницами, алые губы небольшого рта были сравнимы со спелой вишней, точёная шея, плечи без намёка на наличие ключиц и очень высоко расположенная грудь, конечно, действовавшая не успокоительно на глазеющих на неё мужчин. Вот, что мне досталось, Бога благодарю
и стараюсь планку достижений держать на уровне. Это теперь получается без напряга, т. к. упражнения ежевечерни. И мы добились с ней больших результатов по счёту её оргазмов, счёт которых она ведёт сама и только говорит мне, расставаясь свою итоговую цифру.   Как женщина, ублажённая, меняется поведением и характером своим, я наблюдал и диву давался превращению неприступной, презрительной женщины в светящееся лаской, теплом и любовью существо. Поразительно!  Однако мне надо было думать о месте  проведения  встреч, достаточно комфортном и уединённом. Случай подвернулся, работавшая, где то рядом на заводе кем то, заочница моего возраста, просила помочь в выполнении курсовых проектов, заключавшихся в черчении чего то на больших листах ватмана, я спросил её:- знает ли она, кто сдаёт квартиру, она рассмеялась и сказала:- у меня есть «двушка», в которой я не живу, если ты выполнишь мне все работы, бери ключи. Договорились, она показала квартиру, я запомнил подходы к ней по незнакомым мне улицам и пошёл радовать Лялю неожиданным приобретением и очень своевременно, т.к. супруг её должен был возвратиться опять откуда то с низовьев Енисея со дня на день. Заочница была не прочь воспользоваться
моими услугами и в интимных отношениях, однажды задержавшись  поздно на этой квартире за объяснением выполненных работ по курсовым проектам и согласившись с её предложением хоть раз переночевать в квартире, я  в этом уверился, т.к. она нырнула в мою постель, как только я в ней расположился. Спасло от соития одно обстоятельство, высмеянное  Жераром Филиппом, устроившего в Париже выставку закупленного им в СССР нижнего женского белья, заочница была в понталонах почти до колен из трикотажа с начёсом. Для сибирских морозов это должно быть практично, но для возбуждения каких либо желаний – отвратительно.
Я ей по дружески сказал:- давай одно из двух или курсовые или … , я же искал квартиру для встреч, а если ты сейчас меня изнасилуешь, то уж точно будешь ревниво оберегать меня и квартиру от других красавиц. Давай просто дружить!
Она, должно быть, прикинула, что для курсовых исполнителя найти труднее, чем для удовольствий. Я поцеловал её, пожелал спокойной ночи и остался один в кровати.
Вскоре вернулся из командировки муж и стали регулярно встречаться с Лялей на этой квартире, а  в 22 часа садились на троллейбус и ехали до его кольца, она выходила, а я оставался в троллейбусе ехать обратно. Однажды объявили, что этот троллейбус обратно не пойдёт, ну что же я вышел вместе с Лялей, её встречал высокий мужчина – муж, он был выше меня на голову, поздоровались, лёгкое замешательство, Ляля предложила зайти попить чайку, он сказал, что её чай давно остыл, она нашлась, сказав, что заварит новый. Идём, я думаю, он может меня скинуть с пятого этажа и ему, если дадут какой срок, то очень небольшой, а я в лучшем случае останусь инвалидом, но, что делать, иду. Расположились мы все на кухне, он сказал Ляле, оставить нас двоих, она отказалась, тогда я попросил её о том же и она вышла в комнату. Ну что делать то будем спросил он у меня. Учиться супружеской жизни, которая должна приносить радость не одному, а двоим. Что произошло по факту:- ты отец  её детей, испытываешь с ней радость соития, а она?
Ты когда нибудь интересовался этим вопросом у неё? Нет ответил он. Давай сделаем так, сейчас поздно уже, я поеду домой, мы с тобой отдельно встретимся в городе и я попробую, при твоём желании передать все знания свои в этой области тебе для налаживания в будущем отношений с Лялей, ему понравилось новая интерпретация имени Лариса, я попрощался с четой и уехал не избитый и не раненый восвояси.
Жизнь шла своим чередом, Прошёл месяц моего обусловленного молчания по поводу квартиры и я опять возопил громче прежнего о не выполнении обязательств
заводом, зачем то заказавшем себе молодого специалиста и не дав ему и его семье квартиры. Директор, подписал письмо в ЦТВР МПС СССР ( это наш Главк в Москве)
с предложением дать перевод имярек обратно. Факт обращения уникальный, такого
не было в практике ни у кого. С Лялей отношения вошли в колею регулярных встреч,
страстных, пылких, нежных  и ублаготворённых  их результатами. В отсутствие её мужа, я утеплил окна в его квартире, купил детскую коляску и зимнюю одежду для старшего ребёнка и был как - то не по годам взрослым в отношении к ней, откуда, что бралось, не понимаю. Приближался новый год 1965!  Встречали мы его вместе с Лялей и её малым ребёнком,  возрастом до года, привезённом из Коломны родителями. Она днём 31 декабря приехала с ним в квартиру заочницы, расположилась основательно со всеми пелёнками и необходимыми в уходе за ребёнком  атрибутами. Представляю настроение её мужа,  пришедшего с работы в пустую квартиру перед Новым годом. Как же ей надо было насолить, чтобы она решилась на такой шаг. Да, не в тему, но забыл сказать, что новый 1965 год я встречал исключённым из рядов Ленинского Коммунистического Союза молодёжи, по решению местного его органа, разбиравшего заявление Лялиного мужа о стремлении имярек разбить его семью и совращении матери его детей к сожительству с оным имярек. Я покорно принял эту кару, считая её справедливой и заслуженной, теперь, не связанный постулатами морального кодекса строителя коммунизма, я мог слушать и выполнять свои желания без оглядки на организованную общественность. Зрелости в моём поведении не было никакой,
завороженный очарованием Ляли, я тоже был сам не свой, в стремлении быть с ней
рядом, по возможности чаще. Перед встречей Нового года, я готовил на кухне разносолы, нарезал и т.п. накупленных не каждодневных гастрономических редкостей, стол уже был частично накрыт. Слышался постоянный плач ребёнка,которого Ляля, держа на руках, никак не могла успокоить, а честно говоря, надо было уже садиться и провожать старый год, подаривший нам друг друга. Я закончив приготовления, вызвался подержать малютку на руках, пока Ляля приведёт себя в порядок перед застольем. Она с облегчением передала дитё мне на руки и вышла из комнаты, я налил в столовую ложку сухого не холодного вина и дал крохе, плачущей уже долгое время, его выпить, сладко почмокав, дитё немного похныкав, уснуло.
Удивившись тишине, зашла Ляля, узрев ребёнка сладко спавшим, она обречённо молвила, но всё у этого типа получается, почему? Мы встретили Новый Год, пожелав друг другу любви, тепла и радости.  Затем дружно уплетали все те редкости, которые мне удалось предварительно достать ( купить – этого слова в обиходе тогда не было, всё доставалось). Перед застольем, чтобы, проголодаться,  мы не хватали куски  часа четыре, имея к сроку отличный аппетит. Уложив ребёнка,  ещё посидели, наполняя себя желанием и, когда нетерпение в его утолении подошло к краю, соединились, не торопясь, свободно, наслаждаясь не столько процессом, но и обстоятельствами, ему сопутствующими. Проснувшись поздно – днём 1 января, никуда не торопясь, занялись ребёнком, а затем опять друг другом к взаимному удовольствию. (2.04.2011г. в15 час). А на заводе, я уже не ставил рекордов никаких, ждал ответ из Москвы на письмо директора и ответ в конце января пришёл:- Меня переводили на Ташкентский тепловозо-вагоно ремонтный завод этого же главка. С Лялей у нас всё так и продолжалось, я ещё и успевал принимать участие в её домашних, семейных заботах, решая всякие мелочи, предварительно ею высказанные. С мужем её мы
как то, договорившись, встретились на улице для разговора. Моё поведение провоцировало его на преступление, но он не был склонен его совершать, а обстоятельства  были таковы:- чтобы в разговоре быть на одном уровне, я сел
на ограждение проезжей части мостовой, лицом к нему и спиной к рядом проезжающим автомобилям, толкнуть меня двумя руками под них и уйти самому
было очень возможно. Мы говорили о том, что скоро всё кончится в связи с полученным приказом главка на перевод и я уеду, но Ляля, ставшая женщиной,
познавшая вкус всех благ телесных, не должна будет чувствовать себя с ним прежней, поэтому я ему честно говорил о поведении мужчины  в соитии, чтобы он думал только о ней и её состоянии, ему подарит наслаждение, её удовлетворённость
его «работой». Ты слушай внимательно, если не справишься с этой задачей сам, она безусловно выберет себе ещё кого то. А ты же всё можешь, но не умеешь, так учись,
чтобы семью сохранить. Удивительно, но слушал он довольно внимательно, а вопросов, помню, не задавал. Я к нему испытывал сочувствие и искренне хотел помочь в этом, что скрывать, немаловажном деле. Через день после нашего разговора, мне сообщили, что Лялю отвезли в больницу, якобы она отравилась.
Я помчался к ней. Спросили фамилию, я назвался, тогда пустили в палату. Увидел её бледную, слабую с потухшими глазами, бросился обнять, врач меня остановил, дал возможность поцеловать её и попросил выйти из палаты с ним вместе, спрашивая,  кем я ей прихожусь, потому что мужа она видеть не захотела, а вашу фамилию назвала. Я её друг.  Врач посмотрел на меня, добавив и не только должно быть.
Дело в том, что она отравилась сама, узнав от мужа, что вам дали перевод из Красноярска, слава богу, что муж на час раньше чем обычно пришёл с работы, вызвал скорую и сам заставлял её пить воду до приезда докторов, отравилась она счистив серу со спичек из двух коробков. Мы приняли меры, промыли желудок, но под наблюдением врачей дня три она будет находиться в больнице. Я вернулся к Ляле, сидел рядом как опущенный в воду, благодаря судьбу за то, что муж на час раньше пришёл, неизвестно какие бы были последствия этого шага в никуда. В общем все эти дни, узнав, что можно кушать и пить больной, на привозил всего и был рядом. На третий день её выписали, но она категорически не захотела сразу ехать домой, а только на квартиру заочницы, я повиновался, боясь теперь ей перечить хоть в чём то. Но настроение у меня в отличие от лялиного было не зациклено на сексе в это время. Однако, я включился в процесс, выполняя свои действия без должного азарта, но старательно, что принесло плоды, которые Лялю не обрадовали, ибо она провела параллель  между собой и мужем, но теперь в её с ним положении оказался я. Она  по привычке озвучила счёт 20: 0. Да, времени мы потратили минут пятьдесят, я выпил полторы литровых банки воды, вспотел и высох, но результата от меня она не добилась. Я торопил её одеваться и уходить т.к. дома ждали дети, все эти дни я разрывался между работой, их домом и больницей, эта пара была очень житейски не приспособлена, а мне мама и бабушка доверяли ведение хозяйства уже в двенадцать лет, давая бюджет и не вмешиваясь в текущие траты. Я ходил сам на рынок и по магазинам, выбирая продукты, по ценам и качеству приемлемых нашим, скудным тогда, средствам.Однако далеко мы не ушли, уже в прихожей она впилась в губы таким поцелуем, что пришлось в другой позе закончить матч, так Ляля, потом шутила, в моём присутствии с мужем, что смотрела хоккей и в основное время счёт был 20:0 и лишь в дополнительную пятиминутку удалось добиться счёта 21:1. Не понимая что в этих случаев в хоккее дополнительных минут не дают. Женщины бывают безжалостны и неутомимы.(3.04.2011г. 12 час)
Время отъезда приближалось, мы теперь оба ( муж и я) старались быть с Лялей предельно внимательными к её состоянию и наступил момент, когда, я ещё раз напутствуя его на будущую жизнь, на прощание в квартире Ляли, где мы устроили небольшое застолье по поводу расставания, пожелал добра и внимания друг к другу.
Всё вроде странно звучит, но правда всегда неправдоподобна. Через год, будучи ассистентом кафедры  своего института, я специально два места для преддипломной практики своих студентов выбрал в Красноярске, чтобы туда поехать и узнать что и как. Приехав, я заночевал в старом общежитии, а утром поспешил к Ляле. Детки, уже подросшие за два года играли во дворе, я поднялся на этаж, позвонил, открыла мне Ляля, так, как будто знала, что я должен  быть, меня это удивило, а она ответила:- я не спала ночью, чувствуя, что ты,  где то рядом. Я поинтересовался, как жизнь? Он пробовал, что то делать по твоим советам, но не дано и всё так же опять. Хотелось бы побыть с тобой сейчас же, но боюсь вспоминать, за два года ослабли ощущения в памяти, а если всё возродить во мне, так я без тебя опять буду с ума сходить. Но отказать себе быть с тобой, тоже сверх моих сил, так что иди в ванну, пока есть горячая вода. Всё было как раньше, только без натягивания сетки под ладони, если без рассусоливания,  то безумно хорошо!
Она прежняя, ну что говорить, одни вздохи восхищения и сожаления о том, что кратковременно счастье полного единения, так понятного друг другу. Мы расстались
и больше я не был в Красноярске до 2005 года, когда дела свели меня с двумя братьями Абрамовичами владельцами Красноярск-эйр и маленькой авиакомпании
базирующейся  в  аэропорту меньшем и обслуживающим местные авиа-линии. Но лимит времени был ограничен, поселили меня в гостинице аэропорта и я даже не выехал за его пределы до вылета в Москву.
В марте 1965 года я преподавал в ТашИИТе на своей кафедре, сделавшей меня инженером путей сообщения. Студенты были младше меня на один курс. Заведующий кафедрой отдал читать свои лекции, но не дал их самих, пришлось, за несчастные 105 рублей, ещё их и писать, на удивление мамы, никогда не видевшей меня за занятиями даже в студенческую пору.  (4.04.2011г. 00-зо час)
Привыкнув за время сибирской эпопеи  к более обеспеченной жизни, я перемахнув
через забор института очутился на территории техникума профтех образования, готовившего мастеров в ФЗУ и забрал все предметы, которые оставались от штатных преподавателей не разобранными, меня включили в расписание с учётом моих занятий со студентами в институте и набралось около 10 часов в неделю, это уже тянуло на 80 рублей в месяц дополнительно. Предметы были разнообразными
и по всем нужно было писать лекции. Купил амбарные книги и Надежда старательно заполняла их лекциями, тексты которых я читал  студентам. На одной из них очень мешали разговорами двое учащихся, я обратил внимание аудитории, на то, что эти парни уже получили необходимую им профессиональную подготовку для будущей своей специальности и им, конечно, всё лишнее не интересно, послышались вопросы, а что за специальность? Отвечаю – Те из вас, кто получает стипендию, отмечают дни её выдачи кружкой пива  на Тезиковой даче (рынок в районе). Все загалдели, соглашаясь, я продолжал, и все замечали, что кружки допитые  и не очень, забираются кем то  со стоек, допиваются и уносятся.
Так эти люди, спиваясь, таким образом, требуют пополнения своих рядов новобранцами, которые в вашем юном возрасте, может, и не думают о неизбежности такой карьеры.
Нам с вами выпало горькое счастье увидеть их пополнение ещё до начала его свободной деятельности на этом поприще, смотрите, запоминайте, увидев, не допивайте. Общий смех и молчание говорливой пары, было результатом этой паузы в лекции. Через несколько лет на площадке вагона трамвая со мной поздоровался, назвав меня по имени и отчеству, молодой человек, я любезно ответил, но в моём взгляде, он, видимо, прочёл лёгкое недоумение  и поспешил объясниться: - Вы нам читали лекции в техникуме и рассказывали о допитии кружек в пивных Тезиковой дачи. Эти двое из-за насмешек больше с нами не ходили пить пиво и мы долго забыть вашего примера не могли. Я засмеялся, пожал ему руку, расставшись.(4.4.2011г.10 час).26 апреля 1966 года под утро Ташкент здорово тряхнуло, причём эпицентр был в центре города, мы жили на окраине в  одноэтажном доме и застало нас с женой  землетрясение, за очень любопытным занятием она в ухо мне сказала, люстра качается, я в ответ: - неужели, так раскочегарили?!  Бросай шутить, земля трясётся.
Мы поднялись, но дом наш был так далёк от центра города, что до нас дошло, хорошо если 4-4,5 балла по Рихтеру. Утром я поехал в городскую станцию скорой помощи, где по совместительству работал инженером по оборудованию, на улице Жуковского, что в центре города. Главврач добродушный узбек-фронтовик, сказал мне, что ничего не обвалилось, но когда были толчки, какой то нервный больной, выбегая из палаты на улицу, упал, сломал ногу, а ещё один умер от сердечного приступа, но выяснять от чего случился приступ уже поздно.  Вот и все жертвы.
Мой товарищ этой ночью был в гостях у подруги, заночевав у неё, вот тут случилось!
Утомлённые, заснули, проснувшись, удивились упавшей стене, хорошо не на них, а в другую сторону. Но дома в центре были глинобитного кирпича (не обожжённого), одноэтажные и жертв не было, потом от постоянно ожидаемых толчков и наступившей жары  умирали сердечники от частых приступов. Я вёл в этот год у дипломников – заочников проекты, они меня пригласили, отметить какую то дату к себе в общежитие на пятый этаж, только мы расселись, вдруг толчки да такие сильные, у меня мелькнула мысль, сейчас разрушится здание, меня потом найдут среди обломков и спросят, а что этот преп делал в общежитии? Мысли мгновенны и простительны, вот рассказывать о них  долго и утомительно.
Журнал «Архитектура СССР»  в 1965 году весной, за год до события на первой странице обложки опубликовал проект застройки центра города и посвятил этому и следующие страницы. Там было 19 этажное здание и здание на опорах и каскад фонтанов и вся панорама площади, застроенная с Х1Х века глинобитными одноэтажными домами, европейской архитектуры и теперь всё это надо было сносить и расчищать под новое строительство. Если бы толчок был один, все бы думали о том, что это подземный атомный взрыв, так точно он растряс то место, которое для осуществления проекта новой застройки  подлежало сносу, но т.к. толчков было неисчислимо, такие сомнения отпали. После защиты дипломов заочниками, меня назначили командиром отряда студентов по разборке домов в самом центре города. Помогали нам танки, с башнями повёрнутыми пушками назад по ходу, самосвалы  КрАзы  и экскаваторы. Пыль, жара, но энтузиазм  присутствовал, дело двигалось, хотя город трясло постоянно, по ТВ ежедневно выступал директор сейсмической станции, информируя город о толчках и о силе их баллов. Близился отпуск и мне предложили, не увольняясь из института, поработать главным механиком генподрядного управления строительства. Почему я упомянул, что именно генподрядного, потому что в обязанности такого ОГМ вменялось обеспечение всех субчиков в районе строительства водой, электроэнергией  и телефонной связью собственными силами, а это значит:- тянуть столбы и провода,подключаться к ТП и КТП , кабели, затем водопровод – копать, трубы класть, подключаться к магистралям Водоканала и прочее и тому подобное.
Первое моё задание состояло из: - построить и запустить арматурный цех, автоматизировать и механизировать  работу БРУ (бетоно-растворного  узла), дать горячую воду на БРУ и другим пользователям строй площадки. Расходных материалов – ноль!  Чтобы запустить арматурный цех нужно было имеющееся станочное оборудование установить на фундаменты, выстроив его в технологическую линию, подключить к питанию кабелем марки ШРПС, затем всю электро/нагрузку цеха кабелем КРПТ ввести в ТП через распред\шкаф. Я взял топор с деревянным топорищем, авто самосвал ЗИЛ и поехал снабжаться расходными материалами. Набрёл на оставленный БРУ, разглядел ШРПС  и решил его отрубить.
Ударил топором,ослепительная вспышка дуги выжгла лунку на топоре. Бросили  БРУ
под напряжением, хорошо топорище деревянное, кто бы вам сегодня об этом рассказывал?  ШРПС есть , теперь КРПТ 50 квадрат, объездил почти всё, но нет нигде бесхозного кабеля, заехал на кирпичный завод, нашёл его метров 120, но тяжёлый,
в кузов не затащить. Привязали конец кабеля на гак под кузовом и поехали из ворот
завода, хорошо, что поворот был метров за 150, мы так и выехали всей длиной кабеля за ворота, затем сложили его вдвое, подняли кузов вертикально, водитель на торце конец кабеля приладил и не торопясь, затащили его весь в кузов, который опустили и поехали. Электроснабжение цеха решено. Выстроив станки в линию, начертил габариты цеха, «Беларусью» откопали траншеи, бросили сетки фундаментные на подушку из песка, выставили немудрящую опалубку и залили бетонный фундамент, кинув железяки в него, что бы к ним варить элементы стен.Рассчитал снеговую нагрузку, ветровую и дал схему ферм кровли, сделали кондуктор примитивный и сваривали в нём нужное количество кровельных ферм, шаг колонн принял трёхметровый, рассчитал необходимое количество связей
между ними. Натаскали откуда то кровельных плит корытообразных, металлических оконных переплётов, без стёкол пока. Всё смонтировали, подключили воду, электроэнергию и начали гнать продукцию – армо\сетки для бетонных работ. Цех работает.
Теперь БРУ – нужно представить, как он работал до того, как я к нему приступил. В скип подъёмника два узбека подносили носилки с песком, затем с щебнем, затем с цементом, пропорция определялась количеством носилок на один замес. Я сказал -  два узбека, но только на одни носилки, другие двое носили щебень и ещё носилки для цемента.
 6.04.2011г. 18-зо час) Нужно было организовать механическую подачу инертных и цемента через дозаторы в ковш бетономешалки по команде оператора, тогда все носилки , как реликты можно сдать в музей Востока. Пошёл думать, как и из чего всю эту фантазию осуществить. Выложил автокраном из фундаментных блоков два колодца – приёмные бункеры песка и щебня, дно их сварили из 12 мм стали  листовой конусной формы, отверстия их были соединены со  шнековыми дозаторами, работавшими при включении оператора на электродвигателях маломощных, затем привёз из брошенного кем то хозяйства – банку для цемента,
поставили её вертикально, снабдив дозатором конус банки. Технологию замыкал
бульдозер, теперь уже штатный на БРУ!  Всё! Теперь о горячей воде. Сварили ёмкость прямоугольную восьми кубовую, в торцы вварили по всей длине трубу
диаметром 625 мм с одного конца установили горелку на солярке из другого дымоход, подключили к магистрали городского водопровода, заполнили водой
и… мою ёмкость раздуло давление в 5 атм. Пришлось забирать ёмкость в жёсткости из швеллеров. Это всё потому, что не было на выходе компрессора, хотелось использовать давление в магистрали и после нагрева воды. Получилось и горячая вода использовалась под давлением всеми потребителями и даже в душе на БРУ. (6.04.2011г. 23 час.)
Наступил сентябрь1967 года, я ещё поработал на стройке, ибо студентов отправили на сбор хлопка. Вдруг мне предложили поступить на единственный в Главташкентстрое завод металлоконструкций начальником производства. Это модное среди всех строителей предприятие, т.к. его продукция – металлические формы для ЖБИ были нужны 12 заводам, производящим эти изделия, закладные части для ЖБИ, вся номенклатура  металлических конструкций необходимых на объектах строительства, множеству строй трестов, возводящих тогда Ташкент от имени всех республик СССР. При выполнении плана производства ИТР завода получало 40% премии от ставки месячной зарплаты, у меня она было равной 180 рублям плюс 72 рубля,  для того времени весьма не кисло. Был знаменитый, упоминаемый большевиками частенько репортаж Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир», так вот приложение к этому репортажу не печаталось никогда, а в нём то, чистый американец, чтобы показать состояние рабочего класса в дореволюционной России, приводил, взятый им из жизни  пример:- на дневной заработок квалифицированный рабочий мог купить десять кг, естественно, свежей телятины, большевики не могли, конечно, обнародовать такой пример. Попробую вычислить, чем мог побаловать себя я на дневной (с учётом вычета уже всех налогов) заработок равный семи рублям – пять кг мороженой баранины из Новой Зеландии, что стоила тогда 1руб 40 коп за 1 кг.  Чтобы  мой доход сегодня казался более впечатляющим, скажу:- я мог на него купить 140 билетов в метро, что составляет в 2011году сумму равную  3500 рублей в день. Чтобы сравнивать времена, нужна простая доходчивая до любого сознания арифметика, открывающая глаза и проясняющая разум.  Завод работал так, что план не выполнялся никогда и почему. Чертежи строительных металлоконструкций выполнялись проектантами в стадии КМ (конструкции металлические), завод изготовитель должен был иметь в своём составе ОГТ (отдел главного технолога), ОГК ( отдел главного конструктора),
которые в совместном труде должны были разработать на изделие заказа рабочие чертежи в стадии КМД ( конструкции металлические, детали) и выдать в отдел производства, где из набора таких КМД составлялся план производства завода на следующий месяц и заявка на потребный профиль металла для отдела снабжения.
При такой правильной организации работ никому никакая премия не светила никогда.
Были КМД, не было нужного профиля металла, был металл, не было готовых КМД.
Директор Дехтярь Борис Семёнович, страдал без переходящих знамён и премий и ему эта канитель с чертежами и не обеспечением их металлом, тоже была не по нутру, но главный инженер завода пунктуальный и дотошный немец Бордевиль стоял твёрдо на порядке, который полностью не соответствовал обстоятельствам дня. Начав работу на исходе месяца, я поинтересовался  наличием портфеля заказов на следующий и его материальным обеспечением. Снабжением заведовал бывший директор гастронома, видимо не поделившийся с кем то  доходами и потерявшим тёплое место, но старые связи не дали кораблю утонуть и директор отдал ему снабжение завода. Помнится такой случай на планёрке. Директор спрашивает начальника цеха, почему не выполняется такой то заказ ? Тот  отвечает:- так швеллера нет. Тогда начальник отдела снабжения завода металлоконструкций вставляет фразу, от которой все взрываются таким хохотом, что даже директору становится неудобно за своего протеже, вот её подлинное изложение:- « А это что ещё за еврей»?  т.е .никакого представления о сортаменте профилей металлических у директора гастронома не было, но зато к праздникам у нас у всех была копчёная колбаса и все прочее, что только доставалось. Вот так я подошёл к началу своей работы. Через декаду надо было начинать выполнять план производства следующего месяца, где ответственность за его выполнения была только и исключительно на мне. Сняв остатки металла на складе, я просмотрел срочные заказы от трестов по чертежам стадии КМ, заменил всё чего не доставало на имеющиеся в наличии профили, на листках ватмана пером авторучки с чёрными чернилами в одну линию нарисовал изделие, выделив узлы в деталировке для резчиков, сварщиков и слесарей, указав радиусы гибов, катеты сварных швов и допустимые неточности при нарезании листа на гильотинах.
Набрав портфель, соответствующий наличию профиля металла, созвонившись с главными инженерами трестов-заказчиков, на авто директора объехал их всех, получив согласование с моим вариантом их изделия или конструкции, скрепил их согласования печатью треста и получил перед началом месяца исполняемый наличием профиля металла портфель заказов. Вызвал начальников цехов, среди которых были и рутинёры, которых я успокоил предложением выплачивать мне из своего кармана 40% премии, которые они сами не хотят зарабатывать, для уверенности в том, что ничто не сорвётся, пригласил и бригадиров, в присутствии своих начальников цехов, они скорее их поняли, как достигается успех в плановом хозяйстве, где наряды Госплана СССР отовариваются в ритме –квартал и только по вагонной норме,  а производство требует почасового ритма снабжения, количествами, необходимыми на сейчас. За первый же месяц работы по моей схеме завод выполнил план и получил свои 40% к зарплате каждый ИТР (инженерно-технический работник), жаль, но в том числе и ОГТ и ОГК, хотя ни технологи, ни конструкторы участия трудового в победе не принимали. А Бордевиль заявил об увольнении, но т.к. Управлением промышленных предприятий ГТС командовал тоже немец Гауфлер и тот надавил на директора за то, что он разрешает кому то хулиганить на заводе, на что директор (тоже не лыком шит, его родной брат был помощником начальника Главка) отвечал:- завод впервые выполнил план производства без ваших его корректировок в сторону уменьшения, благодаря этому хулигану. Но немцы затаились в злобе. Назначили нового главного инженера.Теперь поляка, пожилого, щуплого,  тихого католика, который, как поляк терпеть не мог русского духа, но явно выступать не осмеливался. С бригадами и трестами у меня сложились отношения - не разлей вода. Заказчики приезжали ко мне сами, мы согласовывали все изменения по профилю металла и я включал заказы в план.
Так я проработал почти год до лета 1968 года, поверить трудно, не смогли со мной сработаться три или четыре главных инженера, директор им предлагал меня уволить, если они гарантируют выполнение плана ежемесячно, что у меня выходило автоматически, т.к. предыдущий месяц я носился по заказчикам согласовывая свои предложения. Потом декаду валял дурака, вторую декаду формировал портфель, а третью декаду подводил итоги. Бригадиры забыли про конструкторов и технологов все работали по моим в одну линию чертёжикам, ненавидимыми  всем составом ОГТ и ОГК, я говаривал им, ребята, мужественно бы было отказаться от 40%, если вам не под силу отвечать требованиям момента. Я удивлялся только отношению ко мне директора, который на все жалобы технических руководителей предлагал, меня уволить, но план обеспечите без него и пожалуйста, смелых не было среди этой братии, но они мне тоже надоели. Приближалось лето и один из заказчиков – Облстройтрест предложил мне  поработать в нём начальником ПТО и построить за лето на горном курорте Чимган на реке Чирчик асфальто-бетонный завод. Я подумал:-  курорт,  да ещё и зарплата!  Купание, солнце, орехи, гранаты, виноград, арбузы, дыни!  Я поехал! Уволился с завода, правда, портфель на следующий месяц был укомплектован. Оборудование автоматического завода было на площадке, предстояло развернуть земляные и бетонные работы по фундаментам и бассейнам с отопительными регистрами для хранения битума М4, забетонировать секции для хранения песка и щебня, смонтировать оборудование на фундаменты, автоматику, электрику, водоснабжение забором из реки, сброс воды и гуляй Ваня. К сентябрю всё было сделано и даже сдано комиссии в эксплуатацию. Четыре месяца погулял на воздухе горном, походил по ореховым рощам (громадные деревья грецких орехов –ничьи) набирай мешки, только руки чёрные от их зелёной скорлупы наружной. Яблони в горах садами все дикие, а яблочки на них крупные и алые такие, издали смотреть – красное дерево, в Брич-Мулле – кишлаке, я, однажды, покупал гранаты на базарчике у седовласых бородачей бабаев (стариков). Хотел взять три кило, бабай мне говорит:- одно кило у меня, второе у аксакала, третье у третьего бабая, я спросил: - почему так? А бригадир увидит, что я всё продал, на работу попросит идти,  все работы боялись, как чёрт ладана.
Вернулся в город, дошли до меня слухи о делах на заводе, в первый после меня план выполнили. А потом застопорились на немцах, поляках . всё по порядку, а премий нет.  Директор, узнав, что я в Ташкенте, пригласил назад, я только попросил его оградить меня от наскоков, он пообещал и выполнил. Я работал по своей схеме,
наезды на снабжение отводил объяснением того, что СССР снабжается в режиме квартал, а работает ежедневно и даже по три смены, нужно быть не только директором гастронома, но и просто волшебником, чтобы доставать во время необходимое, поэтому  творческое отношение к потребности и довольствоваться наличием, согласовывать предлагаемые изменения с заказчиками. Затем организовался трест квартальной застройки «Жилстрой» управляющий Темерте –  грек ( в Ташкенте кого только не было), он мне предложил стать начальником производства его комбината стройматериалов. Я дал согласие. Комбинат производил:- столярные изделия, ЖБИ, металлоконструкции, плиты мощения, бетон и раствор, и  отделочные материалы (шпаклёвку, колеры, смеси и т.д.)(7.04.2011г.17час)
Директором, был узбек, сибарит, гурман и чей то родственник, своим сотрудникам он часто говорил о любимых лозунгах, которые тогда украшали стены домов, что он от них балдеет, это были «Яшасун биринчи май»  « КПССга шон-шарафлар», «Яшасун мехнат», что в переводе значилось: -  да здравствует, слава труду и т .п. До сих пор не могу понять, то ли он смеялся над всем этим, то ли был конченный дурак. На стройке горячая пора всегда, но при сдаче микрорайона в эксплуатацию аврал полный. Оказалось, что в Ташкенте нет битума и асфальтовые  заводы стоят.
В микрорайоне нужно производить  благоустройство, тротуары и отмостки вокруг домов, а и дороги внутри квартальные т. е. без асфальта ни тпру, ни ну. Чтобы не стоять решили формовать плиты мощения из железобетона. Заказали на заводе резиновых изделий коврики с рельефным рисунком, для формовки на них «лицом вниз» плит мощения, но оснастки для этого процесса  нет. Тогда я поехал на самый крупный в городе завод ЖБИ №1 к директору Клеблееву и попросил его из металлолома в виде формооснастки для шестипустотных плит перекрытия дать мне хоть десять штук. Он выписал их на получение. Позже я рассчитал потребность на весь заказ, получилось, что шестиметровых форм нужно пятьдесят штук. Тогда, при естественном созревании бетона на жаре до 60 градусов на солнцепёке за сутки, я укладывался с закрытием всего заказа. Пришлось, под выписанные десять штук, вывозить все пятьдесят с их полигона  своими силами. Поехал с автоплощадкой 12 метров длиной и взял с собой стропальщиков. Сам полез на  кран в забытом всеми полигоне без крыши, но с колоннами, ригелями на них и мостовым краном. Зацепили мне трёх тонную форму и я поехал к автоплощадке на мостовом кране. Вдруг падаю вместе с краном вниз. В голове пронеслась вся жизнь, мама, дочки, затем, как меня будут хоронить,  ведь доброго слова сказать нельзя, воровал металлолом, главный инженер завода под суд пойдёт, ну всех вспомнил, всех пожалел, себя осудил и вдруг падать перестал и опять еду, доехал до стропальщиков они разгрузили, я по мостовому крану полез смотреть почему я падал. Оказалось, этот мостовой кран годами не использовался, рельсы подкрановых путей, не осматривались и не приводились в порядок и зазор между звеньями рельс подкранового пути составил 16 мм по высоте, т.е. я падал по гипотенузе всего с высоты одного сантиметра, т.к. мостовой кран на четырёх роликах по рельсам катится. Появилась возможность измерить скорость мысли человека. Я знал путь падения 1 см, знал скорость ускорения свободного падения тела  равной почти 9м в секунду за секунду, т.о. моё падение длилось одну десятитысячную долю секунды, а мыслей набежало за этот срок на целый роман.
В общем и целом мы пятьдесят форм натаскали и заказ выполнили. Микрорайон  Кара Камыш был благоустроен этими плитами в квадратик, потом мы отказались от резиновых ковриков, застелили днища форм рифленым железом листовым, обильно смазывали их при формовке соляркой и изделия получались хорошего качества. Был в Ташкенте один на всех трест «Отделстрой» с четырнадцатью подразделениями и вот начальник его управления комплектации Гриша Боровой
(1927 года рожд) пригласил меня к себе работать главным инженером. Номенклатура управления – самый дефицит – паркет, половая доска, облицовочная плитка чешская, финские краски, линолиум, импортная сантехника и санфаянс. Сейчас это смешно звучит, но я говорю про шестидесятые годы, когда никто из советских людей не знали, что такое туалетная бумага, а всё остальное из, перечисленного мной выше, находилось вообще за гранью восприятия. Тогда только начинались работы по нормированию расхода отделочных материалов по технической документации объектов и нужен был громоотвод для  их учёта и для наказания в случае перерасхода. Своих подставлять под такую грустную участь не хотелось, вот и взяли  чудака со стороны. Управляющий трестом поставил свою жену начальником отдела комплектации, чтобы не допустить к секретным данным кого либо менее близкого.
Заместителем управляющего был жуликоватый грузин Долидзе,  полный высокопарных фраз о величие цели скорого построения коммунизма в СССР, я к таким типам, интуитивно относился с недоверием. Выдача дефицита по лимиту объекта была всегда реализована быстро и надёжно, потом, когда дело доходило до работ  отделочных на объекте, начинали сыпаться записки от управляющего и от Долидзе – выдать сверх лимита, потом эти записки таинственно исчезали с помощью супруги управляющего и оставался гол, как сокол – главный инженер, отпускавший самостоятельно дефицит. Я подал служебную записку Боровому о том, что буду ответственен за расход материалов только после того, как все разрешения на его сверхлимитный отпуск, будут фиксироваться во входящих и передаваться мне под роспись из канцелярии. Гриша на это пошёл, потому что потерять книгу учёта входящих было не мудрено, а жена управляющего знала своё дело и мне в финале отвертеться от ответственности было бы не возможно. Однако все полученные т.о. разрешения на перерасход я хранил у себя дома. Но это  было уже после того, как я был послан в командировку в Георгиевск  на Кавказ за олифой. Боровой признался, что до меня оттуда безрезультатно уже вернулись два его еврея и для тебя это будет приёмным испытанием. Если отгрузишь, я тебе высылаю любые деньги и ты отдыхаешь на Минводах месяц. Фондодержатель  Главташкентстрой, был должен
маслоэкстракционному заводу в Георгиевске за поставки прошлого года сто тысяч рублей и по нарядам Госснаба СССР должен был получить на эту же сумму олифы
в текущем году, которого оставалось всего три месяца. На моё счастье командировка откладывалась, в это время на Северном Кавказе объявили карантин из-за обнаружения,  где то там возникшего очага холеры. Но «Отделстрой»  был вхож в Ташкенте во все двери. Мне выдали командировочное удостоверение на бланке Управления делами Совета Министров Узбекской ССР с его печатью и с текстом, что я – главный инженер Управления Комплектации, получалось что Управления Делами СМ УзССР, с таким удостоверением карантин на меня не действовал и я вылетел в Минводы. Прилетел на завод до дня его пуска после межсезонной ремонтной эпопеи,
впервые в жизни увидел такие горы семечек подсолнуха из склонов, которых торчали только верхушки телеграфных столбов. Заглянул в отдел сбыта, Увиденная там картина не обрадовала  по стенам на стульях сидели представители почтовых ящиков, с уже выставленными аккредитивами оплаты  за ещё не отгруженную им продукцию. Решил пойти прямо к директору, по ходу сочинив душещипательную историю. Одет я по тем временам был весьма прилично, фосфоресцирующая в темноте  белая нейлоновая рубашка, модный узкий галстук, брюки дудочки и чехословацкие туфли фирмы «Батя», продаваемые в СССР за доллар пару, а у нас продававшиеся народу  за 40 долларов или за тридцать рублей, ни один капиталист не может мечтать о 3000% прибыли, но народное государство могла это себе позволить, как монополист внешней торговли.  Директор меня принял, чтобы представиться, я подал ему бланк своего командировочного удостоверения, он его прочитал и спросил – такой молодой и уже такой большой начальник, я скромно отвечал, что для оперативности в деле обеспечения колоссальных работ по восстановлению разрушенного землетрясением Ташкента, создана такая структура,
координирующая материальные потоки, поступающие от всех республик Союза,
но послан я к вам решением управделами Совмина, потому, что в самом городе в преддверии 51 годовщины Великого Октября складывается некоторое социально опасное настроение, живущих в палатках жителей разрушенных стихией домов, т.к. они видят дома построенные для них, но не отделанные из-за отсутствия олифы,
а  Главташкентстрой, не может рассчитаться с вами, не сдав в эксплуатацию эти дома, замкнутый круг, вот и послали меня, объяснить вам сложившуюся ситуацию
и, рассчитывая на вашу солидарность с потерпевшим бедствие населением, обрадовать его через республиканскую газету «Правда Востока» вашим решением отправить первую в этом сезоне продукцию предприятия строителям Ташкента.
Директор по внутренней связи поговорил с начальником сбыта, тот вообще отметал
поставки ГТС, т.к. у него в приёмной сидят люди с просроченными поставками аккредитивами. Директор устало, но твёрдо сказал ему: - первые две цистерны грузи в Ташкент!  Завод начал выпускать горячую олифу с утра следующего дня.
Я познакомился с начальником транспортного цеха, он мне дал номера первых двух цистерн, я их осмотрел с точки зрения состояния всей ходовой части, размелил  корпуса мелом, понятными вагонникам символами, из которых ясно – эти две цистерны не расцеплять до пункта назначения. И пошёл в гостиницу, ждать следующего дня, когда мои цистерны сдадут на станцию, там их включат в состав,
следующий до Баку, затем паромом через Каспий на Красноводск и там уже до Ташкента рукой подать. Увидев вчера в гастрономе Георгиевска тамбовский окорок,
редкость для Ташкента, я купил его целиком, но номер в гостинице был без холодильника и  завёрнутым держал в форточке окна, опасаясь как бы он не затух.
Поэтому, как только цистерны были включены в состав товарняка на Баку, я, забрав монатки из гостиницы, поехал в аэропорт Минвод, брать билет на самолёт. Круглый зал  аэропорта был набит людьми, выезжающими с курортов домой . Ни в одной кассе не было никуда билетов в продаже. Я подошёл к кассе для депутатов Верховного Совета СССР и склонившись над окошечком попросил отправить меня в Ташкент, кассир спросила удостоверение депутатское, я ей скорбно и очень серьёзно ответил, что баллотировался и… не прошёл. Она хохотала долго (это был 1968 год) у неё даже покраснели глаза от набежавших от смеха слёз, так смеясь, она выдала мне билет до Ташкента. ( Поясню для читателей не знавших это время, кандидаты в депутаты назначались по разнорядке КПСС и альтернативы им быть не могло, т.е. голосование «за» было всегда только 100% по счёту голосов).
На следующий день после прилёта и семейной пробы окорока, пошёл на работу.
Гриша Боровой встретил меня удручённым, т. к. был уверен в провале миссии потому, что если бы был успех, я бы остался в Минводах на месяц, но он был не в курсе окорока. Отчитавшись об отгрузке, назвав  номера цистерн и показав копии отгрузочных документов, я поверг его в ещё большее удивление. Он просил меня рассказать ему, как это получилось у меня то, что не могли, с полными деньгами карманами, совершить его два всепролазных еврея. Может взыграла национальная гордость, но я ему сказал – Афанасий Никитин без вас дошёл сам от Твери до Индии.
И можно мне иметь свои профессиональные секреты и не разглашать их даже такому уважаемому лицу, как Гриша Боровой. Эту тайну я всё таки Грише открыл, когда он навестил меня уже в Питере в 2000 году.(8.04.2011г. 12-зо час).
Трест «Отделстрой» возглавлял русский мужик большой и здоровый, лет под шестьдесят, ему на день рождения все четырнадцать начальников трестовских подразделений, не сговариваясь между собой предварительно,  вдруг подарили
по золотым наручным часам с гравировкой, т.е . всего четырнадцать штук. Это факт,
жизнь невероятней выдумки. Подходил конец года, ресурсы истрачены, работы не закончены, надо идти в Главк просить отделочные материалы, без мер, принятых к их расхитителям, разговора не будет, такой порядок. Потому заместитель управляющего Долидзе вызвал меня, требуя объяснение перерасхода. В разговоре, к которому  я подготовился, он грозил мне и судебным разбирательством, я согласился с ним, только внёс поправку своей роли в судебном процессе:- мне придётся быть свидетелем обвинения, т.к. у меня хранятся все ваши записки с требованием отпустить имярек облицовочной плитки сверх лимита и т.п. Он понял, что свою  корпоративную задачу жена управляющего на сей раз не выполнила, записки остались целы. Разговор окончен. Ну, думаю, надо куда то переводиться.
На чём либо подловят или подстроят ловушку. Гриша Боровой был ко мне расположен, он откровенно рассказывал о творимых художествах и признавался мне, что захоти он завтра не воровать, никто не поверит,уверенные в том, что он просто перестал делиться доходом. Он часто спрашивал меня:- ты какое мясо ешь, с магазина отвечал я (т.е. мороженное), а я с базара свежачок, а как ты спишь, - лёг и сплю, а я,  он говорил,  мучаюсь, заснуть не могу подолгу. Я ему отвечал, всё компенсируется. Гриша, в то время имел автомобиль – новый  «Запорожец» или как его называли – «Еврейский броневик», но жил беспокойно.
Моей беспечности молодой явно завидовал, но сделать с обстоятельствами ничего не мог. Я спокойно выбрал место для работы и перешёл главным же инженером управления, которое мне надо было сначала организовать с «нуля».К 1971 году я уже привык к тому, что могу успешно только стартовать с нуля, теперь то понял, что такие человеческие экземпляры не часто и встречаются, но тогда цены себе не знал, а никто её и не подсказывал, но назначали только на старт, словно чувствуя по мне, что рутину устоявшуюся не вынесу. И так республиканский трест "Узгазсантехмонтаж", принимает меня управляющий трестом главным инженером управления комплектации и выдаёт на руки приказ о назначении моём. Я спрашиваю: - а по какому адресу? А по какому найдёшь!
Всё, что есть на сейчас от Управления я тебе выдал, сказал управляющий, взглядом указывая на приказ. Понял, сказал я и вышел вон. Надо сказать, что Ташкент был тогда миллионным городом, трест располагался рядом с перекрёстком улиц Жуковского и не помню ещё какой, но она упиралась прямо в сквер центра города со знаменитыми курантами. По диагонали от треста по другую сторону перекрёстка, находилось здание красного кирпича постройки Х1Х века за добротным кирпичным забором, двором и службами кирпичными же по периметру двора, во всём этом великолепии размещалась школа и по моему даже вечерняя, но стояло лето и никого не было. Я пошёл туда и набрёл случайно, но к счастью моему, на озабоченного директора этой школы, который не знал, как ему отремонтировать в зданиях электропроводку до сентября.
На смотрев во дворе внушительный флигель, выходящий одной стороной окон на улицу, я предложил директору выполнить работы по ремонту, если он предоставит место для размещения
штата и складов управления комплектации. Радость его была безмерна, он решал, неразрешимую до того задачу одним махом. Тогда ещё ничего не слышали об аренде. договорах и прочих капиталистических уловках. Мы подписали с ним соглашение и я пошёл в трест ставить печать на составленной бумаге. Не прошло и часа, как я получил от управляющего приказ и вот заявляюсь к нему снова. Он меня встречает удивлённым взглядом, что мол ещё нужно? Я скромно говорю - печать нужна на соглашение о размещении управления по этому вот адресу, прошло сорок лет, но не забыть  мне его реакцию: - Шок, удивление и даже какой то страх выразило его лицо при взгляде на меня, действительно, случилось всё крайне не правдоподобно,но случилось. Мы расположились ровно в 340 метрах от треста, уже с телефоном, адресом, складами и забором с воротами. Получить в то время номер телефона
было подвигом, не говоря об остальном. Надо сказать, что в Ташкенте первыми лицами в первую очередь были узбеки, русский мог быть главным инженером не более, поэтому я был месяца два один и только потом мне прислали начальника, бывшего до этого заместителем министра республики по какой то отрасли, это был добрый малый, который мог числиться кем угодно, т.к. ему было всё равно кем значится, он не умел ничего, но обладал великолепным
качеством:- ни во что не вмешивался и работать не мешал, дошло до абсурда, бухгалтер принёс ему на подпись банковскую карточку, на которой нужно было расписаться для банковского образца подписи лица, распоряжающегося финансами, он позвал меня и тихо сказал:- Вадим, не надо моей подписи, ещё чего-нибудь подпишу не то, твоя подпись есть и хватит. В управлении уже был легковой автомобиль, я, конечно, предложил авто ему, он отказался, сказав:- Вадим, ишлайды (работай) я на своей поезжу куда надо.
Принимая на работу инженеров, служащих, рабочих, я проводил с каждым инструктаж по технике безопасности и должностных инструкциях письменно, складывая по пополам лист
и подсовывая копирку, что бы осталась копия с росписью проинструктированного лица,
подшивая эти копии с подлинными росписями вновь принятых на работу, эта предусмотрительность спасла меня от уголовной ответственности за смертельный несчастный случай, который произошёл с заведующим склада, который, не дав команды остановки, хотел проскочить между сближающимися задом скотовозами с торцевыми бортами до земли, в которых без разгрузки в склад отгружали материалы в области Узбекистана. Горе случилось - череп несчастного треснул, как орех, раздавленный бортами грузовиков. Приехала комиссия, после скорой помощи, установившей страшный факт, в его столе нашли мой инструктаж, только с одной моей подписью и спросили у меня, есть ли его подпись у меня, открыв папку, я показал документ, ревизоры сказали, вы себя спасли от тюрьмы. Однако было так муторно на душе, что я похоронив несчастного вместе с его родными и коллективом, изъявил желание быть командированным на строительство КАМАЗа.
2 октября 1972 года приехал в Челны начальником управления комплектации треста Спецжилстрой 2 - генподрядчика на строительстве Нового города. К этому времени уже много новых корпусов стояло, я поселился в доме ленинградской серии, построенном подразделением Главленинградстроя. Наша задача заключалась в обеспечении фронта работ подразделению Главмосстроя, в строительстве инженерных сетей, дорог, объектов соцкультбыта и собственного строительства. Работа шла весело и споро. Выходной тогда был один - воскресенье. Образовалась компания молодёжи, в которой я, как всегда, выполнял роль стартёра. В одно из воскресений, мы собрались выбраться из Челнинской грязи в цивилизацию - в город Нижнекамск давно благоустроенный и жилой, с ресторанами и кинотеатрами. Решили встретиться на мосту при въезде в Новый город. Грязь непролазная, чёрнозёмная, жирная и глубокая. Я вышел из своего подъезда, увидел автобус ПАЗик у другого подъезда и почему то махнул ему призывно рукой, автобус заурчал и подъехал ко мне, открыл дверцу, я зашёл, водитель сказал: - Поехали? Да, только на мосту ребят захватим. Едем, думаю, что за автобус, видимо кого-то ждал из соседнего подъезда, молчу, при подъезде к нашей группе, выскакиваю из автобуса и тихо говорю ребятам:- сев в автобус ничего не говорить. Чей автобус не знаю, как он со мной поехал, понять не могу, но едем, все молча. Водитель меня спрашивает - начальник, по дороге пассажиров можно брать? Я ему «строго» - много и обязательно, он довольный, повеселевший, набрал полный автобус и мне, как то уже не очень стало стыдно за обман мой невольный, но такой удачный, собственно и не обман, а так движение (взмах) руки и на тебе автобус, бывают чудеса. Это было всё таки вечером в субботу, потому что мы все ещё заночевали в гостинице Нижнекамска, а вечером перед этим посидели и хорошо в ресторане, а шофёр пока левачил в своё удовольствие, я осмелел и на вопрос его когда и куда подъехать, ответил по существу и после обеда в воскресение все вернулись в Челны, он меня к подъезду доставил, пожали руки друг другу и больше, сколько я ещё был в Челнах с ним не встречался. В старом городе я успел отыскать ещё царский  красного кирпича двухэтажный дом, в котором на втором этаже в 1913 году родилась моя мама, на первом этаже было присутственное место (так называлось контора земского начальника уезда Набережно Челнинского Уфимской губернии, а земским  был мой дед - штаб-ротмистр Корпуса пограничной стражи Его императорского величества государя императора Российской империи - Тросницкий Александр Евгеньевич ( к стати в Интернете я недавно отыскал его в списках господ офицеров генерального штаба Корпуса пограничной стражи.  Можно проверить любому). Затем наступили морозы и ноябрьские праздники, т.к. не было там никаких развлечений, я арендовал помещение столовой для проведения вечера нашего коллектива, посчитал сколько пришло народа, прибавил себя и открыл веселье, погуляли запоздно, я всех по счёту проводил и сдал помещение столовой под роспись хозяевам её. Мороз ночью был около тридцати. Утром меня оглушили сообщением, что один парень - татарин молодой сын большого местного босса, работавший в нашем управлении замёрз! Я помчался всё узнать как есть воочию. Оказалось, выйдя из столовой, почти трезвым, парень навестил девушку, жившую в вагончике рядом с этой столовой, нагрузился там, что ещё он там делал, история умалчивает, однако поздней ночью, его, лыка не вязавшего уже, выбросил в снег, пришедший откуда то мужик, живший с этой девушкой. Он как носом и коленями уткнулся в снег, так и заснул, хорошо, что достоинство мужское было зажато между ног, а то бы дело могло бы быть серьёзнее намного. Я был начальником молодым, меня сразу начали пугать, тем, что я не уследил, но люди столовой подтвердили, что я уходил последним и сам сдавал им пустое помещение и было это не ночью, а в 22 часа, т.е при таком морозе за столько часов он бы замёрз не частично, а целиком, от меня отстали, но хмурились долго.
А на строительстве домов назревал серьёзный скандал. Мы должны были обеспечивать скоростное строительство Главмосстроя передачей им под монтаж фундаментов, покоящихся на ростверках бетонных  залитых  по оголовкам срубленных свай, свайные поля мы делать успевали, рубить высоко торчащие сваи тоже, ростверки заливали, однако фундаментных блоков производство было не организовано. В условиях сурового  климата нужно было строить завод ЖБИ с котельной, пропарочными камерами, формовочными цехами.
Я вызвался решить вопрос обеспечения фундаментными блоками весь объём строительства объектов Нового города, посёлка ЗЯБ и старого города, взял командировку и полетел в Ташкент. После землетрясения 1966 года в Ташкенте было масса открытых полигонов для производства этих блоков, на естественном вызревании (жара свыше 40 градусов бывает), в конце 1972 года горячка строительная в Ташкенте спала, а мощности стояли, меня встретили, как посланника Аллаха, не спрашивая о передаче ресурсов, начали грузить эшелоны по пятьдесят платформ в мой адрес, как сейчас помню, станция в Челнах называлась - Круглое Поле. Весь Новый город Набережные Челны стоит на фундаментных блоках из Ташкента, которые там стоили на двадцать процентов дешевле чем в Татарстане, а транспортные расходы нам возмещал заказчик - Минавтопром СССР. Через год Госплан СССР снял с Камгэсэнергостроя - двадцать семь тысяч тонн цемента, на один блок шло его двести кг. сколько же мы их получили. Эта новация сэкономила стройке несколько десятков миллионов тех рублей, которые стоили почти полтора доллара каждый. Стройка не стояла, темп был такой -  одноподъездная девятиэтажная башня с отделкой возводилась за тридцать дней. За год вводили 420000 м.кв. жилья,и ещё детские сады, школы, торговые центры, дороги, сети. Строительство заводов велось другими подразделениями объединения.
Однажды утром всех руководителей собрали на экстренную летучку - завтра москвичи начинают монтаж такого то дома, ноль для него был сделан летом по суху, на бездорожье, стоял октябрь, грязь по колено, срочно сделать дорогу длиной более трёхсот метров с площадкой для разворота панелевозов, башенный кран  был смонтирован ещё летом.
СУ благоустройства поручено отсыпать к 22 часам щебнем и гравием постель дорожного полотна, мне с 22 часов уложить дорожные плиты, утром в семь часов придёт первый панелевоз. У меня на всех стройках работа круглосуточная в четыре смены, в 21 час пересменка, загрузили шесть двенадцати метровых площадок на КРАЗах, автокран шестнадцати тонный и вперёд! Приезжаем. Там конь не валялся, никакой подушки из щебня - болото!
С москвичами никто тогда не шутил у них был свой парторг ЦК КПСС, имевший прямую связь с членами Политбюро. Не думая об этом, стал бросать краном плиты в грязь, теперь тонул в грязи только по щиколотку, но кому я мог поручить топить плиты в грязи, только самому себе, так всю ночь и мостил плитами дорогу в грязи обозначая границы дороги ветками, всё успел, а в семь они заявились на двух панелевозах, увидели, что дороги нет и хотели повернуть назад. Я водителям всё объяснил показал, что тонуть не будет никто, они разглядев моё лицо поняли, что я не шучу и поехали разгружаться под кран. Приехал главный инженер по строительству города Георгий Шмидт, мы с ним вместе работали  в Ташкенте, он мне говорит:- Вадим, это же судебное дело, сколько утопил добра, куда то не помню, я его послал и поехал спать. Начальника СУ благоустройства выгнали со стройки, ему кто то не поставил щебня и он его не отсыпал в дорогу. Я только через два года узнал о реакции на  свои действия начальника строительства Камаза, от него самого
уже на строительстве Атоммаша,  где мы с ним стали как отец с сыном, он и был ровесник матери моей – Иванцов  Николай Максимович – герой труда, заместитель министра СССР по энергетике, куратор и наставник строительства Атоммаша, до этого автор проекта и строитель Саратовской ГЭС. Вот что он мне рассказал: будучи
прорабом на строительстве Куйбышевской ГЭС, стал свидетелем такой истории –
К какой то дате , как это обычно бывало, нужно перекрыть Волгу, но в проран летело многое, однако Волга смывала всё и не перекрывалась. Время уходило, срок приближался, позвонили в ЦК , прилетел Суслов- член Политбюро, серый кардинал
Партии. Скомандовал – снять всё ценное с пятидесяти МАЗов самосвалов, нагрузить
кубами бетонными, с двух сторон прорана поставили по бульдозеру мощному и пошло дело:- подъезжали МАЗы, кабины покидали водители, бульдозера сталкивали
самосвалы в проран. Когда свалили пятидесятую машину – Волга была перекрыта!
Но это был член Политбюро, а ты – парень и как не побоялся взять на себя такую ответственность?!  Твоё решение тогда спасло руководство стройки от серьёзных кадровых выводов ЦК КПСС по поводу соответствия и я тогда же тобой исподволь стал интересоваться, а когда забрезжила перспектива нового строительства, твоя кандидатура была готова. Но это уже следующая история. 28.03.2011г. 13-45 час

Какая жизнь, и кто её поймёт –
Ни места нет, ни дома, ни разлуки.
Очередная стройка позовёт,
Я сразу в путь, взяв чемоданы в руки.
Иные люди, сидя на местах,
Растят сады, обносятся забором,
И дом у них весь в кондовых вещах,
И на таких как я они глядят с укором.
На их сужденья строго не смотря,
Я с юности свою торю дорогу,
Чтоб ни один из дней не вышел зря –
По всей стране работаю помногу.
Здесь Атоммашем строю коммунизм,
Не на стенах – в себе призыв к нему читая,
Чтоб на пустых местах рождаясь, билась жизнь,
Всю жизнь себя строителем считаю!
Август 1975 г., Волгодонск
   
Эту главу я позволю себе писать от третьего лица, пусть это читателей не смущает.
Один мужчина полюбил по настоящему, когда ему исполнилось только сорок три года и кого? Девушку, которой уже шёл двадцать четвёртый год. И вот полюбил! А он был женат, занимал какие то посты и числился в номенклатуре, ездил на чёрной «Волге» со служебным водителем.  При таком его положении влюбляться можно было только тихо, чтобы   фактов для обсуждения и принятия мер со стороны партийной и профсоюзной организаций никаких не было. В период застойного  социализма, употребление, даже злостное крепких напитков приветствовалось, а не употребление вызывало глубокие  подозрения:- наш ли это человек? И можно ли с ним в разведку идти?  То есть одним из определяющих дальнейший карьерный рост, качеств было умение человека пить много, голову по возможности не терять и, нализавшись, всех любить, в том числе и на первом месте – партию и правительство. И вот этот,  «наш ли это человек», влюбляется и открыто об этом заявляет, желая развестись с супругой, чтобы успеть создать семью и воспитать родившихся обязательно сынов. В течение девяти месяцев он с успехом разводится,причём уже  городским судом (по заявлению супруги) и в день похорон любимого всеми вождя Л. И. Брежнева. Судья после слов его бывшей (районный суд уже развёл их) супруги, обратилась к нему. Он судье ответил:- ответчица  всё сказала,судья улыбнулась и развела их окончательно. Так началась вторая – счастливая серия его жизни. (18.04. 2011г.18 час).
У него была выбранная им  двухэтажная квартира с двумя лоджиями, двумя санузлами и с четырьмя комнатами. Дом кирпичный 11 этажный на тихой улице Фрунзе, рядом парк Победы и метро. Выдал город квартиру, как  организатору  старта новой большой стройки по защите от наводнений. И вот с этим чудом надо было расставаться. Семья распадалась на две не равные половины:- старшая дочь и его мама с ним, младшая дочь оставалась с матерью.
Обменом занималась бывшая супруга, а он был, как тетерев на току, ни до чего – влюбился! По приезде в Питер, устроил он тогда жену на работу в Главленинградстрой  главным инженером  ИВЦ, сам потом работал в системе главка и теперь надо было, но не без отлагательно, куда то переходить.  Евгений Яшин - директор завода в Шлиссельбурге, дал ключи от двухкомнатной квартиры с условием, что он переходит к нему на работу заместителем по строительству и строит два  четырёхподъездных девятиэтажных дома серий ДСК №4. Переехали. Для краткого свадебного путешествия  он же выделил озёрный ледокол «Капитан Плахин»  и дня два – три  с немногочисленной командой, весёлым капитаном и его неутомимой супругой (буфетчицей ледокола), праздновали начало новой жизни на волнах не всегда спокойной Ладоги. Ему удалось за год с небольшим поставить в Шлиссельбурге две девятиэтажки. Сам с молодой женой и с уже родившимся первым сыном, жил в «двушке», однако бдительные советские люди, стали писать письма властям о том, что живёт, мол не прописавшись, как же так.
Директор ему и говорит:- выбери себе любую квартиру в этих домах и пропишись, чтобы языки унять. Съездил он в Питер и узнал следующее:- выписаться из Питера можно  и легко, но потом из области прописаться в Питер трудно очень. Это теперь мало кому известные заморочки советского времени, когда все мы были крепостными режима власти, привязанные штампом прописки в паспорте к одному месту жительства. Следуя правилам, пришлось ломать сложившийся уклад и переезжать в город, но куда? Чтобы была квартира, он поступает на работу в жилищную систему главным инженером треста, проектирует и строит  базу, сдаёт её за два месяца, а на третий ему дают ордер служебный на новую «двушку». Он меняет в ней систему отопления и прописывается семьёй в день рождения второго сына.
Радость, охватившая его неописуема, младший сын родился, когда ему самому шёл сорок седьмой год, а красавице маме двадцать восьмой. Всё бы было хорошо. Но жилищную систему и царивший в ней беспредел, ему, знавшего чистоту отношений на  великих стройках, было трудно переносить. А, как главный инженер, он должен был своей подписью утверждать заведомое враньё, состоявшее в том, что ресурсы для ремонта жилых домов шли по другим адресам:- ремонт районной прокуратуры, милиции, торгового центра, а квартиры, нуждающиеся в ремонте, только перечислялись в актах на списание материалов и начисления заработной платы.
Гниение государственного аппарата началось давно и системно продолжалось, сейчас мы просто видим его ужасные плоды, которые, при равнодушии народа, приведут к исчезновению России, как государства и даже в скором времени.  Он по простоте душевной заявил о недопустимости  таких, уголовно наказуемых нарушений, чем мобилизовал отлично спланированную ответную реакцию многочисленной жилищной мафии. Городская газета «Смена» напечатала фельетон по высосанному из пальца  факту, который он документально опровергнул, как враньё, но пресса тоталитарного режима, признав поражение, опровержений лжи не напечатала. Собственно то, ради чего он пошёл работать в порочную систему было достигнуто:- семья была прописана в новой двухкомнатной квартире и, став заместителем директора по строительству большого химического комбината, он уволился из неё. Директор комбината, ознакомившись с  трудовой книжкой был потрясён масштабами его прежней деятельности и то недолгое время совместной работы относился к нему весьма почтительно. Жилищники подали в суд, требуя освобождения служебной площади, уволившимся из их системы. Директор комбината, что то изыскал, но профсоюз опротестовал его решение и, к взаимному сожалению, необходимо  расстаться. Действовать нужно было в пожарном порядке. Квартира оставалась за ним, в случае зачисления в штат режимной организации, её  надо найти. Подвернулся завод «Пирометр», директор завода, ознакомившись с прошлой деятельностью, сказал:- таких должностей у нас и в главке нет. Ответ был ошеломляющий:- мне хоть дворником, но к вам. Поняв в чём дело, он придумал срочный вариант – начальник бюро внефондового обеспечения опытных производств, выход на работу завтра. Вход в помещение  бюро сделали с улицы, не надо было иметь допуск и пропуск на завод. Следующее заседание суда,с судьёй злорадно и неприкрыто грозившим ему неминуемым выселением, прошло быстро, он предъявил справку о работе на оборонном предприятии. Судья онемел, чтобы оформиться на работу туда необходимо пройти долгую процедуру проверок  и согласований, но факт разбил все планы истцов и сочувствующего им судьи.
Бюро творило чудеса в благодарность за приют, любые требования производства, необеспеченные фондами решались в срок. Самостоятельно был произведён анализ
состояния хранения неиспользуемого оборудования, выявлено его значительное число, которое лежало на складе годами, там не числясь, считаясь работающим и амортизирующимся, когда амортизация равнялась стоимости оборудования, его списывали в металлолом, не раскрыв упаковку. Так и на многое другое, удалось найти покупателя оборудования лесопильного цеха польского производства, , который был рад уплатить за него любые деньги, а пришлось платить только 70%, остальные были уже списаны.  Времена менялись, забрезжили перемены. Он организует строительный кооператив «Дело», находит нишу свободную от конкуренции – бытовые городки для строителей на стройплощадках. Ему не нужно ни одного рабочего, ни одного служащего, кроме бухгалтера на неделю, раз в квартал для подготовки баланса, защищал его в налоговой инспекции он сам. В армейских частях он покупал сборные ротные казармы, грузил в вагоны, разгружал  их на Кушелевке – станция в центре Питера,  привязывал их монтаж на стройплощадках,проектировал сети, подключал к магистралям внутриквартальным и сдавал в эксплуатацию по акту, расплачиваясь с временно нанятыми рабочими, для которых эти городки и заказывались. Жилищники, однако, не дремали. Узнав по запросу, что он ушёл в свободное плавание, возбудили дело о выселении, но здесь уже всё было проще, он договорился о юридической помощи с адвокатом истца и тот принёс ему в итоге решение суда в его пользу и с просроченным истцом обращением в высшую судебную инстанцию.  Разработал систему налогообложения кооперативного сектора экономики, привлёк для детальной разработки всех её аспектов специалистов института социальных проблем АН СССР, был приглашён академиком Аганбегяном для выступления на Экономическом Совете АН СССР. Текста выступления он не подготовил и говорил, надеясь потом взять текст у четырёх стенографисток, записывающих все выступления, что и случилось, т.о.  он мог оценить своё выступление на таком авторитетном форуме. Практика таких выступлений у него уже имелась. Во время интенсивных встреч со своей будущей женой, он вместе с другими заместителями директоров крупных предприятий  С-Пб был направлен на курс повышения квалификации в институт Вознесенского у Львиного мостика, причём с освобождением от работы в дни занятий, которые он, конечно, не посещал,
посвящая это время любви и сопутствующим ей наслаждениям отнюдь не учебного характера. Однако по окончании курса, нужно было сдавать зачёты по 12 дисциплинам, защищать реферат и получать диплом об окончании. Коллеги обзавелись рефератами в претензионных твёрдых обложках, которые им делали подведомственные службы, а он явился на защиту без ничего. Заняв место в первом ряду по другую сторону широченного стола, за которым заседала комиссия, послушал несколько отчётов коллег из других предприятий и попросил у одного из них его толстый фолиант. Ему теперь не нужный, получив реферат, написал председателю комиссии записку и подал  так, как будто ему передали её с задних рядов. Развернув записку и прочитав её, председатель советовался с коллегами и они решили включить в состав выступающих имярек, упомянутого в записке. А она была следующего содержания: - « в собрании принимает участие такой то организовавший с нуля снабжение таких строек, как Ташкент, Камаз, Атоммаш, Олимпиада-80 и открывшего здесь строительство Дамбы, хотелось бы послушать его реферат». Через некоторое время председатель объявляет его следующим выступающим. Он, за секунд десять до этого выходит из-за стола и, как будто, из аудитории с фолиантом под мышкой идёт к трибуне. Раскрывает  и начинает читать,
якобы, на самом деле он говорил, но так ровно, без запинок и пауз, изредка переворачивая страницы, создавая иллюзию чтения текста, по окончанию даже удостоился неуместных в этой обстановке хлопков в ладоши. После окончания всех выступлений, к нему подошёл лаборант кафедры под эгидой которой готовили свои рефераты преуспевающие докладчики, уже сдавшие все зачёты, без чего их не удостаивали чести  выступать, извиняясь, сказал, что не нашёл экземпляра реферата на кафедре и просил отдать прочитанный, тот нашёлся, пообещав снять с него копию. Все профессора подписали аттестационный по предметам лист, один заартачился, сказав, что он его не видел ни разу на своих занятиях и потому…
Пришлось идти к нему на кафедру и доказывать кто есть кто в знании снабжения, приведя  умному профессору только два примера:-  Как может государство, стремящееся к построению коммунизма обеспечивать свою экономику только поквартально, заставляя строить бесчисленные склады и базы для накопительного хранения ресурсов, удорожая себестоимость любого продукта, что сделали лично вы за профессорскую зарплату, чтобы избежать глупых затрат? Что за науку имеет государство, которая позволяет ему плестись в хвосте мирового прогресса, планово утверждая регресс технологий, планируя амортизационные отчисления с оборудования с расчёта его функционирования в течении полувека? В то время как станочное оборудование в США и Европе имеет амортизационный срок не более пяти лет. И вы собрались учить таких, как я? Спросил он у сникшего  учёного, ставьте свою подпись где надо и простимся. Профессор сдался напору энергии и логики рассуждений. Затем при помощи председателя Госстроя СССР Валерия Серова он разрабатывает свою систему снабжения строительства единым поставщиком материальных ресурсов в почасовом ритме, её внедрение сокращало штаты аппарата снабжения на 40% в масштабах Союза это выглядело грандиозно. Руководство Госплана, Госстроя и Госснаба СССР направило работу для обсуждения на учёный совет НИИМС Госснаба.Заместитель председателя Госснаба Архипец, сторонник предложения, сокрушённо говорил, что доктора наук НИИМСа, десятилетиями ничего  в организации снабжения не создавшие, конечно, новое, да ещё и чужого им человека, зарежут без сомнения. Наконец поступило приглашение прибыть на  учёный совет НИИМС для обсуждения его разработок. Приехал из Питера, пришёл на Совет, состав которого был очень специфическим – он состоял из людей одной, правда, избранной Богом, национальности. Председатель Совета пригласил его принять участие в дискуссии.
На что он возразил, заметив, что дискуссии начинают иметь место при разногласиях, а мы с вами ещё до них не дошли, т.к. у нас много общих взглядов и воззрений. Это каких же? – спросил председатель. Первое – это любовь к Родине, на что у всех проявились улыбки, но  очень разные по значению,  все согласились, что это не вызывает дискуссий. Второе, вытекает из первого, т.е. пожелание горячо любимой Родине экономического процветания и это было встречено согласием. А вот предлагаемые методы и способы достижения процветания при сравнении могут вызвать дискуссии, если мы «на берегу» согласимся с тем, что существующее положение вещей полностью не соответствует требованиям момента:- квартальный ритм снабжения при потребности часового. Обстановка изменилась. На стол были поданы чашки с чаем, конфеты – подушечки обсыпанные сахаром (теперь таких нет) и галеты. Шёл 1987 год. К стати, о конфетах – подушечках. На заре космической эры «Общество по распространению знаний» рассылало по трудовым коллективам лекторов, для ознакомления широких масс с достижениями науки и техники и вот один из них прибыл в Узбекистане на одно из предприятий, где в обеденный перерыв, читал  лекцию, по окончанию которой парторг, обратившись к слушателям просил задавать лектору вопросы по теме, все молчали. Парторг тогда ткнул пальцем в одного из самых продвинутых, по его мнению, рабочих, требуя вопроса от него. Тот встал и свой вопрос задал:- Товарищ лектор, нам понятны – первая космическая скорость, вторая, а вот мы чай пьём, конфеты - подушечки кушаем, но понять не можем, как у них внутри повидло оказалось, объясните, пожалуйста!
 Итак, вернёмся на Совет учёный. Готовый отрицательный отзыв на работу, был заменён   рекомендацией внедрить метод сначала в Ленинграде и по просьбе  председателя Госснаба Украины Павла Ивановича, признававшего себя его учеником в снабжении, в Днепропетровском регионе.  Архипец, бывший когда то председателем Госснаба Беларуси, с удивлением спрашивал его, что их подвигло на такой отзыв. Когда он услышал о дискуссии - хохотал долго.      
Дела в моём кооперативе шли успешно, особенно с одним трестом, которому ранее я завозил свои городки  бытовые для строителей сразу на объекты, где и происходил
их монтаж, то теперь, почему то просили завозить на склад. Выяснил причину через несколько месяцев, попросив главного бухгалтера этого треста сделать баланс кооператива. Из разговора с ней оказалось, что трест , не имея достаточных объёмов работ, занял мою нишу, получая от меня на свой склад городки, свозимые с Европейской части России и оплачивая мне их монтаж, сам теперь монтировал их для других трестов, но за гораздо большие суммы. Советы трещали по всем швам, но народ в массе своей этого не чувствовал, а только возмущался пустыми полками в магазинах, будучи как то по делам в Лабытнанги (конечная станция Северной железной дороги, дальше широкая, безбрежная Обь  и на сибирском берегу Оби –Салехард), сочинил следующие строки:-
Я был за Уралом, за Обью рекой,
Я был в Заполярье, где ветер крутой,
Преграды не зная, сквозит в полюса,
Где стынут в морозе людей голоса.
Где столько добра загубил человек,
Какого хватило бы немцам на век.
И всё таки есть ещё рыба в воде,
Песцы даже бегают в тундре везде,
Олени свой ягель рогами скребут,
В ярангах ямалы ямалок ебут
И только пусты магазинные полки,
На них следопыты не сыщут иголки.
После перелёта на вертолёте широкой Оби и благополучной посадки в Салехардском  аэропорту, обеда в ресторане «Полярный круг»  и отлёта в Москву.
Приближался август 1991 года.  Народ, не представляющий своё будущее, а стремящийся освободиться от диктатуры, но не пролетариата, а партийных функционеров, шёл напролом. Восемь союзных министерств, управляющих промышленным потенциалом страны перестали существовать. Заводы, выполняющие только оборонные заказы, привыкшие к секретности и строжайшей дисциплине, остались без московского руководства. У меня от роду тяга  к большим и временно слабым. Сказав себе, что другой промышленности у нас нет, а этой надо помочь устоять на ногах, организовал на базе своего кооператива Центр конверсии оборонных предприятий С-Пб, в который вошло по началу почти сорок заводов, начиная от Арсенала, Азимута, Балтийского завода, Кировского, Ижорского, Обуховского и т.д. по алфавиту и кончая Электросилой, Электроавтоматикой, мне удалось за три года принести заводам, действуя по их доверенности в Правительстве РФ и в президентской администрации, почти 500 миллионов долларов живых денег, по квотам Минфина реализуя иностранные долги бывшему СССР. К стати, действующего сегодня министра финансов Кудрина, я водил по коридорам Минфина знакомя с расположением департаментов, перед его назначением. Сегодня, думая о том, почему мне всё сходило с рук и получалось даже немыслимое, признаю, что было время полной хозяйственной и административной неразберихи и беспомощности, не привыкших к самостоятельности гигантов нашей индустрии.
А у меня была большая практика организации в экстремальных условиях, успешно работающих структур и этот навык сыграл на пользу. Первые 30 млн.долларов товарного кредита, направленного Правительством СССР Кучме, тогда директору «Южмаша» я с помощью Гайдара забрал с его стола, а комплектующие от «Голдстара», шедшие от Находки в его адрес, с Урала повернули на С-Пб и принесли «Импульсу» в Питере работу на пять лет. Затем для окончания строительства «Петра Великого» Балтийскому заводу было подарено 50 млн. долларов индийского долга
За поставки в Китай комплексов С-300, 43 заводам было недоплачено 26%, мне понадобилось полтора года работы с Кремлём, Белым домом и министерствами, чтобы вернуть эти суммы, помог  помощник Президента РФ Юрий Батурин, он потом в космос летал. Хороший, простой парень.(скоро продолжу удивительной даже для меня историей спасения Ульяновского "Авиастара")Сегодня 22 июня 2011г. вечер 23ч. Итак Ульяновский Авиастар - гигант, но с долгом за электроэнергию в 200 миллиардов рублей. В сборочном цеху на шасси стоят три планера "Руслан" грузоподъёмностью каждый по 136 тн, но без авионики и двигателей "Ролл ройс". Задача продать планеры, рассчитаться с Ульяновскэнерго и вовлечь нового владельца будущих самолётов в доделку этих машин силами Авиастара. 1997 год. Вся страна на боку, тихо умирает промышленность, загубленная намеренно руководством.Больно писать,
как нибудь продолжу и обязательно. Сегодня 19 ноября 2011г. 23-45 час я продолжаю. С директором "Авиа-стара" Михайловым, выясняю детали, он говорит за долг в 200 млрд.руб можно отдать три планера "Руслан", в Москве есть люди, которых может заинтересовать это дело. Лечу обратно, договариваюсь с потенциальными покупателями, но нужны живые деньги
а такого количества никто не держит, т.к. рубль, как поплавок то бултыхнется глубже, но не всплывает уже давно, еду назад, встречаться с кредитором - директором Ульяновскэнерго.
Он неприступен.На второй или даже третий день мы с ним всё таки говорим и как то в разговоре проскальзывает Ташкент, он оживился и спросил, почему Ташкент, я сказал, что работал там после землетрясения 26 апреля 1966 года, а он в это время был в Узбекистане министром энергетики. Мы сразу стали родственниками ( он был месяца на четыре меня только старше)и дело пошло. Нашли общие интересы, продумали схему расчётов и дело завертелось. Ульяновскэнерго получило 100% долга, а завод начал лихорадочно готовить смету расходов на доделку трёх машин. У Авиа-стара в Москве было роскошное здание под представительство, мы часто собирались там обговаривая детали, но окончательный  договор на доделку трёх планеров заключали в офисе покупателя в гостинице Ренесанс рядом со спортивной ареной на проспекте Мира. Сумма доделки составляла сорок млн.долларов. Стороны были готовы подписать договор, смету и график платежей.Я отозвал покупателя в его кабинет и сказал:- дай пять минут, есть идея. Вадим, уже всё решено, эксперты работали. Я повторил - пять минут, засекай. как я сяду за стол переговоров. Он молча остался в кабинете я вышел и сел на его место. Напротив меня сидел заместитель генерального директора авиа-завода и ещё кто то из руководства. по мою сторону сторону только юрист покупателя. Время пошло. Я начал:- У вас рабочая неделя четыре дня, поэтому мы по договорам наняли на пятницы ваших специалистов, определяющих стоимость доделки. включая все ваши прибамбасы, получилось по каждой из машин. перечислил их заводские номера, сумма не дотягивающая до 38 млн.долларов. Выше платить не будем. Заместитель
набирает генерального и передаёт ему сообщение, они с минуту советуются и наконец соглашаются на 38 млн. долларов.Я встаю, иду в кабинет к покупателю- прошло четыре с небольшим минуты. Два млн.долларов остались целы. Говорю ему, ты приставь ко мне молодых
толковых людей, пусть учатся. Он горестно ответил:- (дословно) Вадим, этому не научишься.С моей стороны всё было чистым блефом, я боялся только какой нибудь не осторожной фразы со стороны нашего юриста, но он промолчал все эти четыре минуты.