Чарли
(почему-то публикуется как белый стих, хотя я ставлю - проза)
Я всегда была ярой противницей того, чтобы в доме жили животные, причем любые. Слезы детей не трогали меня, пока…
Я попала в больницу почти на месяц, потом взяла отпуск и уехала к сестре в гости. Вот у любимой сестры как раз и была собака, девочка Джулька, шпиц. Сколько крови я попортила им обеим, морща нос на собачий запах в доме! И торжественно клялась, что ни за что на свете у себя в моей чудной квартирке я такого не допущу!
Когда суматоха от нашего приезда улеглась, мне показали Джульку со щенками. Заявление сестры о том, что один щенок – мой, застало меня врасплох. Заводить старую песню про мои принципы, было как-то не к месту.
Девчонки таскали малышей, как кукол – заворачивали в пеленки, укачивали в колыбельках, привязывали бантики на шею – мы удивлялись, как они все это терпят.
В доме жил еще котенок, размером он был больше щенков и катал их между лапами как мячики. Вот один такой случай и привлек мое внимание. Котенок играл с аномально черно-белым щеночком (остальные малыши были в мать – коричнево-рыженькие).
Черныш молча пытался выбраться из игры, когда ему это удалось, он стал поспешно отходить на дрожащих лапках от игруна. Вид у него был при этом полный такого достоинства! Он всем своим видом показывал, что ничего такого с ним не происходило, он просто гуляет сам по себе!
Меня так умилила его манера, что я решила познакомиться с ним поближе. Недолго думая я присела около коврика, на котором Джулька кормила своих младенцев, перебрала их всех, погладила, потискала и отошла.
Сестра стояла рядом, я почувствовала какой-то напряг, но не понимала, в чем дело? Когда сестра мне сказала, что вообще-то ее собака никогда, никого не подпускает и близко к своей детворе, я была в замешательстве – а как же я-то смогла так безбашенно их хватать? Это была последняя капля, я сдалась окончательно.
Девчонки визжали от восторга сквозь горькие слезы, которые они проливали до этого.
Следующим шагом стал выбор имени для нового питомца. Его поведение, его черный окрас с белыми кончиками лапок и каплей на хвосте – Чарли! Конечно же, только Чарли! И это имя окончательно прикипело к моей душе.
По дороге на вокзал он так душураздирающе рыдал в автобусе, что пассажиры стали возмущаться, называя меня извергом. Джулька долго бежала за нами…Хорошо, что какой-то дяденька сообразил, как всех успокоить, рассказав, что щенок едет на новое место жительства.
В поезде мы его прятали в купе, ведь мы везли его без документов. Проводница сначала хотела поругать нас, но девчонки так испуганно смотрели, а щенок был такой забавный, что в конце пути она пыталась выпросить у нас того, кто ездил на ее венике, когда она подметала коридор. Я отговорилась только тем, что это подарок детям.
Мы не знали, как отреагирует глава семьи. Когда он нас встретил, мы смотрели на него с трепетом и надеждой. После некоторого молчания, он спросил, мясом уже можно кормить или еще нет? Тут уже триумфально визжали все!
Чарлик выбрал своей главной хозяйкой меня, а я-то думала, что беру его для детей.
Я совсем не умела обращаться с собаками. Мне сказали, что ему нужно точить зубки, сначала кость была размером с него самого. Он лежал рядом с ней на коврике, грыз и ронял головку, когда уставал, а я не переставала умиляться.
Умницей он оказался просто феноменальным! Ему ничего не надо было объяснять дважды.
Выгуливался с большим энтузиазмом, хитрец – быстро понял, что если отбежать подальше, то удастся проводить меня до работы. Я не стала оскорблять его поводком – он посмотрел на меня с таким недоумением, что мне стало даже неловко как-то.
Сжав зубы, я дала понять, что доверяю ему – ты должен понимать, что мне очень страшно, что ты можешь потеряться.
Как я переживала в первый раз! Я сидела как на иголках, еле дождалась перерыва на обед и помчалась домой, шаря глазами по обочине, боясь увидеть израненное тело.
Добежав до подъезда, с облегчением и радостью я увидела его счастливую улыбку и чуть не расплакалась. После этого случая, я уже доверяла ему и гордилась его умом и сообразительностью.
Его коврик лежал в просторном коридоре, но он всегда норовил пробраться ко мне в комнату и делал из этого целый спектакль. Сначала он заходил, скромно опустив голову, и делал вид, что меня не видит, или, по крайней мере, не обращает на меня никакого внимания – так, он просто идет мимо по своим делам, которые меня вообще-то не касаются. Затем он проходил за комод, лежал там пару минут, перебирался на нижнюю полку журнального столика, потом укладывал голову на запретный для него палас. Тут уж я не выдерживала и начинала смеяться, а он прыгал ко мне, лизал и смеялся лукавыми глазами, лупил твердым, как палка, хвостом и изо всех своих собачьих сил показывал, какой он молодец и герой!
А еще было так, с некоторых пор мои знакомые стали жаловаться, что не могут дозвониться до меня – телефон как-то странно себя ведет. Я ничего не понимала, пока не увидела нечто! В один прекрасный выходной я отправила всех из дома, все прибрала и забралась в любимое кресло с книжкой. Раздался звонок, пока я выбиралась из кресла, Чарлик вскочил со своего коврика, снял трубку, бросил ее рядом с тумбочкой и спокойно вернулся на свое место! Я взяла трубку, услышала «Але-але!» и ответила, что трубку сняла моя собака! И, вероятно, не первый раз.
С детьми он дружил на равных. Когда девчонки бежали летом на площадку, собирая свои игрушки, он носился между ними активно «помогая» им собираться. Когда они уже почти выбежали из квартиры, и дверь почти захлопнулась, он схватил в зубы складную пластиковую кукольную коляску и бросился за ними! Мы смеялись, мы гордились, мы его обожали.
А как он любил, когда я его кормила! Однажды мы купили свежую клубнику, и устроили для детей пир горой. Чарлик не понимал, почему ему-то не дают это что-то, что и всем? Я ему дала – на! Он схватил зубками, но понял, что это не его еда. Мы смотрели друг другу в глаза, я еле сдерживалась от смеха и приказывала – ешь! Он не мог, но и выплюнуть не решался из уважения и любви ко мне – так и вилял хвостом с этой клубникой в зубах. Я сделала вид, что сейчас отвернусь – он быстро заплюнул ягоду под стол и смотрел так честно! Ну как, как было нам не восхищаться!
Я не могу писать без этих бесконечных восклицаний.
Как-то он провожал меня на прогулке в парке. Я шла не торопясь, он бегал кругами, убегая, возвращаясь, проверял – как там я? А тут мимо пробегала овчарка по своим делам. Чарлик набросился на нее, как лев! Как сто львов! Огромная овчарка повернула голову – кто этот идиот? Увидев малыша, она молча проследовала дальше, не обращая на него больше никакого внимания. А он вернулся ко мне – видала, как я тебя защитил?! Дааа, я это видала…у меня сердце оборвалось. Ведь один удар лапой той овчарки мог закинуть его далеко в кусты.
Однажды он заболел. Я прилетела откуда-то вечером, после перелета так хорошо было наконец-то очутиться дома. Меня сначала ничего не насторожило, дом был пуст. Девчонки отдыхали у родни до моего приезда, муж должен был появиться позднее, Чарлик, вероятно, бегал с мальчишками, которые гоняли по двору на мотоциклах. Что меня заставило начать его поиски по квартире, до сих пор понять не могу. Я нашла его под ванной, вялого, страдающего, он даже не мог махать хвостом и держать голову. Я чуть не сошла с ума! Спросить совета не у кого! Что делать – я не знала. Ветеринарная помощь уже не выезжала почему-то. Заливаясь ужасом, я устроила его около дивана, поставила воду, положила руку на его голову и так уснула. Просыпалась ночью оттого, что он опять уполз в темноту под ванну, тащила обратно – и так всю ночь. Утром, уходя на работу, отправила его в больницу – сын отнес его на руках. К обеду я уже получила кучу самых противоречивых сведений – у него чумка и он умрет. Кроме уколов надо поить красным вином, тогда выживет. Я была готова на что угодно. Каждый день кололи уколы сами, он ничего не ел дня три. В воду добавляли рекомендуемое ветеринаром вино, которое он глотал с видимым отвращением. Через три дня он стал вставать, уже более активно сопротивлялся и уколам и вину. Я плакала уже от счастья. Курс лечения провели несмотря на его сопротивление. Очень скоро мы забыли об этой беде. Все вернулось на круги своя.
Чарлика вообще любили все во дворе – он никогда никого не трогал, был одинаково приветлив и с людьми и живностью двора. Но любил и предан был только мне. Как бы азартно он не играл с ребятней или своими подружками, он все бросал, стоило мне только появиться на крыльце.
Мои дети ревновали, особенно сын, для которого своя собака – мечта всего детства, но мы с Чарликом ничего не могли изменить в этом случае.
Первого сентября я поехала с девчонками в театр Образцова – устроить праздник в честь первого класса. Вернулись мы после спектакля довольные, что так хорошо провели этот день.
Сын со своим мотоциклом вернулся довольно поздно и без Чарлика.
Я не очень волновалась, он не раз прибегал самостоятельно и не из таких походов. Когда я не увидела его утром, то на сердце стало уже как-то не так спокойно.
Наказала сыну обязательно найти его после школы и ушла на работу.
Его не было после работы, не было вечером, потом ночью, потом день… два… три…
Полгода я вскакивала на любой собачий лай, пила валерьянку и никак не могла поверить, что больше его не увижу.
Сыну сказала – ищи там, где вы мотались на мотоциклах тогда. Он сразу меня успокоил, что трупа нет – он лично прошарил все обочины на трассе, где он гонял с друзьями.
Да и у меня не было ощущения, что его нет в живых. Думая о нем, я видела его на привязи, на такой, с которой он не мог справиться. Ведь однажды он прибежал с обрывком веревки на шее через два дня.
Сестра моя пробовала присылать еще щенков от Джульки, хотя я ее просила – не надо! Мне не нужна другая собака!
Я хочу Чарлика, только его!
После стольких лет без него – Я ХОЧУ ЧАРЛИКА!
ТОЛЬКО ЕГО!
.