Пора снимать янтарь. Марина Цветаева
Валео Мн
Страница автора: http://www.stihi.ru/avtor/valeom
"ПОРА СНИМАТЬ ЯНТАРЬ..."
Марина Ивановна ЦВЕТАЕВА
( 28 сентября (8 октября) 1892 – 31 августа 1941гг. )
Если душа родилась крылатой –
Что ей хоромы и что ей хаты!
Что Чингисхан ей – и что – орда!
Два на миру у меня врага,
Два близнеца – неразрывно –
слитых:
Голод голодных – и сытость сытых!
Марина ЦВЕТАЕВА
«В колокольный я
Во червонный день
Иоанна родилась
Богослова».
Марина Цветаева родилась 26 сентября 1892 года по старому стилю ( 8 октября по новому) – день, который церковь отмечает как преставление апостола и евангелиста Иоанна Богослова.
В сравнении с поэзией конца девятнадцатого столетия сильно и определённо зазвучала в стихах двадцатого века тема Родины, России и, в то же время, сознание своего родства не только со всем человечеством, но и со всем сущим на Земле.
Любовная лирика отразила эти перемены смятеньем блоковских вьюг, вселенческим размахом любви-океана Маяковского, полной раскрепощённостью чувств Цветаевой, строгой совестливостью и сдержанностью Ахматовой, «знобящей новостью миров» Пастернака, удивительной нежностью отшумевшей «соловьиной песни» Есенина.
Сама Марина Цветаева, кажется, точнее всех сказала в своих стихах: «как брызги из фонтана, как искры из ракет». Её поэзия, возникшая, как чудо, была настолько необычной и искромётной, что далеко не все её поняли и приняли. Конечно, немалую роль в долгой безвестности Цветаевой для массового читателя сыграл её отъезд из Советской России в 1922 году. И даже когда в 1939 году она вернулась, её имя оставалось известным очень немногим. Новая жизнь поэта началась только со второй половины 50-х годов, когда появились сначала отдельные подборки её стихов, а затем книги.
Всеволод Рождественский был прав, когда говорил, что вся лирика Марины Цветаевой – «это непрерывное объяснение в любви… выражаемой требовательно, страстно». Эта страсть шла из глубин самой натуры поэта и могла обрушиться даже на того, кого она и в глаза не видела, но в котором почувствовала родство со своим внутренним миром. Таково её чувство к Блоку, которого она увидела много времени спустя после того, как написала цикл стихов, посвящённых ему. Таков её «заочный роман» с Б.Пастернаком, вспыхнувший в письмах, когда их разлучили «расстояния, вёрсты, мили».
Её любовная лирика – в высшей степени страстная ( цыганская, по её определению; напряжение так велико, что разрывало на части не только строку – отдельное слово), была вместе с тем и глубоко трагической от постоянно возникавшего в ней чувства одиночества, отсутствия собеседника, который был бы под стать ей самой.
Бесстрашная и безоглядная правдивость и искренность во всём были всю жизнь её радостью и горем, её крыльями и путами, её волей и пленом, её небесами и преисподней…
Говорить и писать о личной жизни человека, его чувствах всегда трудно. Прежде всего потому, что внутренний мир самоощущений, как правило, много богаче и разнообразнее, чем может рассказать о нём даже самое искреннее признание: художники потому и мучаются, что сознают, насколько «мысль изречённая» схематичнее, беднее их внутреннего видения.
С необыкновенной силой выразила Цветаева всю боль и все вековые страдания женщины ( «Вчера ещё в глаза глядел…»), одарив ощущением этой боли всех – и женщин, и мужчин, - превратив эту боль в сознание вины перед страданием человеческим, в сознание совести. Поэзия была и смыслом, и счастьем, и мукой её жизни. Так же, как и любовь.
Прав был П.Антокольский: «О чём бы ни писала, ни говорила Марина Цветаева, где-то рядом с темой первого плана подразумевается, затаённо дышит, а то и заглушает всё остальное любовная радость или любовная тоска… Когда же она впрямую говорит о своей любви, когда сама любовь диктует её открыто, - голос Марины приобретает заклинающую и – незачем бояться слова! – колдовскую силу».
«Блок в жизни Марины Цветаевой, - писала её дочь, - был единственным поэтом, которого она чтила не как собрата по «струнному рукомеслу», а как божество от поэзии, и которому, как божеству, поклонялась… Творчество одного лишь Блока восприняла Цветаева как высоту столь поднебесную - не отрешённостью от жизни, а – очищённостью ею – ( так огнём очищаются!), что ни о какой сопричастности этой творческой высоте она, в «греховности» своей, и помыслить не смела – только коленопреклонность».
Любовь и поэзия – два крыла, поднимающие человека над обыденщиной, поверх барьеров. Поэзия Цветаевой даёт читателю возможность приобщиться к тому, что составляет весомую частицу нашего богатейшего духовного наследия.
По разному воздействуют музыка и поэзия на душу человека, но в том и в другом случае человеческая душа тянется к гармонии, в которой испытывает потребность и которую творец ( всякий – в том числе и композитор, и поэт) обретает в столкновении с дисгармонией, преодолевая её. В этом смысле искусство преследует одну цель: пробудить в человеческой душе чувства добрые, указать ей путь к идеалу, - то есть духовно поддержать и укрепить нравственную веру человека в непременное торжество добра, не дать иссякнуть такой вере.
«Целую вас через сотни разъединяющих вёрст» - дерзость любящей женщины. «Я тебя отвоюю у всех времён, у всех ночей» - дерзость поэта.
Какой огромный мир национальной и всечеловеческой культуры пошёл на строительство того чувства, которое мы считаем своим, самой природой подаренным! А нам подарила его вовсе не она, но бесчисленные поколения наших духовных предшественников. Только попробуйте вообразить на мгновение, что не было бы в нашей жизни ни Пушкина, ни Лермонтова, ни
Тютчева, ни Фета, ни Блока, ни Маяковского, ни Цветаевой, ни Ахматовой – и сразу померкнет мир; станут одноцветнее чувства. Наша внутренняя жизнь окажется грубее, примитивней, бездуховной.
Путаясь и ошибаясь, ликуя и страдая, с болью, с кровью продиралось человеческое чувство к высотам своим, понемногу очеловечиваясь и вочеловечивая.
Живя за границей, как ей было, влюблённой в купола и колокольный звон Москвы, не стремиться вернуться домой! И она вернулась. И покончила жизнь с собой в 1941 году, признаваясь: «…Не вынесла».
Пора снимать янтарь,
Пора менять словарь,
Пора гасить фонарь
Наддверный…
Поразительно: как бы ни было тяжело, в стихах Цветаева не потеряла веры в людей, в жизнь, в любовь. Словно бы горе и научило чувствовать хрупкую трепетность человеческой жизни, её незаменимость. Так, может быть, в сохранении этой веры и заключается суть поэтического дара? Как смысл самой поэзии – светить в океане житейских бурь бессонным маячным огнём, поддерживая в людях веру, надежду, любовь.
Цветаева была поэтом, опережающим своё время, но тянулась к уходящей эпохе. Трагическое ощущение собственной ненужности, беспомощности толкнули её на роковой шаг. Она ушла из жизни. Но в её стихах осталось не отчаяние, а всё та же неодолимая внутричеловеческая сила любви:
Не умрёшь, народ!
Бог тебя хранит!
Сердцем дал – гранат,
Грудью дал – гранит.
Процветай, народ,
Твёрдый, как скрижаль,
Жаркий , как гранат,
Чистый, как хрусталь.
МАРИНЕ ЦВЕТАЕВОЙ
«Исхода не вижу,
Взываю о помощи,
А жизнь добивает меня…»
Марина ЦВЕТАЕВА
«Исхода не вижу,
А жизнь добивает меня…».
Взываю о помощи,
И ржавый тот привкус
От жалобно стонущих, -
То привкус беды и огня.
Свет нежности – невыразим,
Затаённый
Сгущается всё, как на грех.
И слышу я голос души
Воспалённый,
Всё реже заливистый смех.
И словно бы пропасть разверзлась,
Пустоты
Из тёмных глубин появились,
Страшат,
Чтоб верить, что чувство
Сильнее свободы,
Заполнили место утрат.
Несдержанный дух
Неизбежно беспомощный, -
Жжёт привкус беды и огня.
«Исхода не вижу,
Взываю о помощи,
А жизнь добивает меня…».
http://www.stihi.ru/2013/10/02/1354
© Copyright: Валео Мн, 2013
Свидетельство о публикации №113100201354