Ночи, следуя за закатами,
приказали, чтоб птицы смолкли,
а ночные огни Саратова
отразились в бессонной Волге.
То холодные, то прохладные,
не дающие мне уснуть,
в эти ночи как чёрт от ладана
отлетает от сердца муть,
проясняется вдруг сознание
до космической глубины,
достигая души подраненной,
самой тонкой её струны.
И в плену у чернильной осени,
позабыв про дожди да мреть,
невзирая на безголосие,
очень хочется громко петь.
Пусть Луна в это время думает
вдрызг закруженной головой:
«От, Шаляпин-то! На беду мою,
я сейчас запою с тобой…».