Ты сидишь, пропуская тысячи поездов, выбирая один лишь тот, что тебе по нраву, и гремит, как будто костьми, жестяной остов, и проносится жизнь опять состав за составом, мелькают тысячи белых размытых лиц — в каждом жену ты видишь, быть может, друга...
Руки дрожат, звеня остриями спиц, рядом дымится coffee with milk and sugar, и понимание хлещет по голове — здесь, на перроне, и есть твое место в жизни — смотреть на пути и в каждой своей главе писать о других, служа или нет Отчизне;
и ты здесь один, здесь легкий колючий снег, и вечно тоска, и вечно сомненья тянут, ты хочешь, чтоб кто-то твой разделил ночлег, но люди спешат к своим жестяным составам, любой, кто подсядет, уйдёт через час-другой, зато будет ночью читать твои строки, книги, и будет мечтать, что хочет-де быть с тобой, рисуя любовь, крутя в голове интриги, а ты будешь вечно их отпускать вперёд, вечно хотеть плестись хоть в конце состава — только вот что-то тогда в тот же миг умрёт — ты ведь и так давно бесконечно ржавый...
Стук утихает. Сегодня закончен пост. Ты слышишь звуки — снова прибыли люди?
Она стоит рядом, и слог её снежно-прост: «Можно я сяду?
Мне с тобой
лучше будет».