запретов нет.
но есть тупик – в монетном аверсе.
и бог, лепя детали лиц, не сильно парился.
не согласовывал порочное и чистое,
и совместил легко мучное и костистое.
и наградил запасом пара, как в пасифике.
и разместил жужжанье мух в изысках психики.
и научил глотать химические фракции,
и опоясал это мускульной реакцией.
и подсадил на рассуждения банальные:
о том, как хвойному херово рядом с пальмовым; что жизнь – рутина, к сожалению всеобщему.
да и на прочую хмельную хренпоймёвщину...
...ничто не может воспрепятствовать движению, где правят миром перегонка и брожение.
где хлещут брызгами душевные стенания,
а у мужчин грубеют ум и очертания: законопатить и зашить рубцы и трещины,
и умоститься за щекой распутной женщины,
и выдувать свободу хрипом заразительным,
и презирать реальность равно омерзительно.
и ухмыляться, изгаляясь, под наклонами.
и топать по полу подошвами рифлёными.
и кошельком швыряться в частные претензии.
и черпать страсть – от белладонны до гортензии. и распускать по ветру жесты неприличные.
и выпускать на волю всё зловеще хищное.
и поглощать ответно бдение весеннее.
и быть ходячим очагом землетрясения.
и падать мордою в палас на ткани прочные.
и ощущать в палитре глаз шитьё лубочное.
и вдохновенно засыпать под ливень ругани...
...и пьяным утром просыпаться в яме угольной