Пальцами выводи ноты на чёрном песке. Вдыхай ночь, обласканную твоими губами.
Барабаны язычников – гробы, в которые отбивают похоронный марш.
Твои глаза на всех фотографиях грустные, а запястья тонкие.
Струной разрежь нутро и посмотри в меня -
Там Метерлинк с Уайльдом танцуют Смерть,
Или Смерть танцует их - изнанка всегда страшнее наружного покрова импровизатора.
Петля на шее вместо галстука – мужественность по-женски –
мой Ренессанс в эпоху Декадентства.
Леди V, разочаровавшись, набрала камней в карманы и залегла на дно.
Ты, разочаровываясь, кусаешь мои жемчужные серьги и уходишь курить.
Свет фонаря под твои окном прожёг в земле бездну воспоминаний,
Когда мы, залитые этим светом, предавались страсти.
С тобой бы предался страсти и Иисус, Он бы воскрешал тебя каждый раз -
Будь Он сам воскресшим. Проводил загорелой рукой по твоим выцветшим волосам,
Пах бы ладаном и табаком.
Он бы кусал твои плечи, а потом бы у вас родились два сына:
Гитлер и Моцарт.
И Гитлер бы обязательно отравил второго, потому что второго Ты бы любил больше.
Но «бы» больше не существует, ночь заполняет твои лёгкие, кислородом впивается в кровь.
Лазарь спокойно умер. Его воскрешать некому.
Иисус сидит в первом ряду и слушает как ты наигрываешь «Реквием» на моих внутренностях, истекающих любовью.