(Венок сонетов)
1.
Меж первой и последней ворожбой
Мне вспыхнул свет в больничных абажурах.
И всадники оставили каурых,
И ангел вострубил с горы трубой.
Я выпала – моя ли в том вина?
Я выдала! Ура, ребёнок дышит!
Я видела, что в мире нету крыши,
Я верила, что в мире нету дна.
Не всадники, но пешие врачи
Укоротили мир наполовину,
Обрезав беспощадно пуповину, –
И замолчали разом трубачи.
Жизнь потекла в круженьи многоликом
Меж первым всхлипом и последним вскриком.
2.
Меж первым всхлипом и последним вскриком
Не предавай меня, не уходи.
Мне нужно в этом мире, шитом лыком,
Припасть, как в первый раз, к твоей груди.
Меня поныне травят оголтело,
Они не понимают одного:
Я тело, мама, я – кусочек тела,
Измученного тела твоего.
Пусть на твоём – разорванный гайтан,
Но всё же и оно угодно небу.
Оно, Христом приравненное к хлебу,
Причастно априори к тайне тайн.
И я съем хлеб, ржаной, сухой – любой…
Я буду вновь наполнена тобой.
3.
Я буду вновь наполнена тобой…
Я буду вновь? Да нет, уже не буду.
Один лишь раз – к добру оно иль к худу –
Дано увидеть купол голубой.
Меня туда подбрасывал отец.
Там на одну пичугу больше стало.
И тело, пусть без крыльев, трепетало
И в руки опускалось наконец.
Мужские руки… Обожаю вас,
Ищу, боготворю – и ненавижу.
Но ближе облака, и звёзды ближе, –
Я руки папы помню и сейчас.
А птицы оглашают небо криком
В чудовищном желаньи полудиком.
4.
В чудовищном желаньи полудиком –
Попробовать запретное на вкус
(Причём и то, и то – единым мигом) –
Не каюсь и сознаться не боюсь.
Так входят в тело боль и наслажденье,
И ты поймёшь вдруг, сколь ни суесловь,
Что первый взлёт порой сулит паденье,
А первый секс – не первая любовь.
О, зеркала! Внушали вы упрямо,
Когда смотрела я в себя сквозь вас:
«Тебе уже пора… хотя бы раз…
Ты – девочка, ты – будущая мама…»
И я ночами видела во сне:
Галактики сплетаются во мне…
5.
Галактики сплетаются во мне,
И – сорваны одежды и личины,
И руки, руки первого мужчины…
Он далеко не рыцарь на коне.
Ох, не гуляйте, девки, по лесам!
Грибов там не найдёте – только опыт.
Пацан сопливый с круглой белой попой –
Он что-то сделал: что – не понял сам.
Не рыцарь на коне – а конь в пальто...
Я никогда об этом не жалела.
Плевать! Немножко опыта – для тела,
Совсем немножко грязи – ну и что?
Наивность и невинность, до свиданья!
И рушатся, как щепки, мирозданья…
6.
И рушатся, как щепки, мирозданья..,
И сколько хочешь истину лови –
Но без подвоха нету испытанья,
А Бога и сонета – без любви.
Среди забав, раздумий и молений
Я поняла себя и приняла:
Я не смогу любить без исступлений,
Без слёз, без просветлений и тепла.
Но если свет не буйствует в тоннеле,
Тогда валяй, греши, кроши, круши.
Строка без рифмы, тело без души…
Так холодно, что пальцы посинели.
И там, в безлюбной северной стране
Я мир творю в звенящей тишине.
7.
Я мир творю в звенящей тишине,
Когда пишу беспомощные строки.
А рифмы где-то бродят, одиноки,
И не приходят, подлые, ко мне.
Но тишина звенит, как тетива,
И агнец приготовлен для закланья,
Мой агнец – постоянное желанье:
Вплетать в сонеты мёртвые слова.
Слов нужных, даже мёртвых, слишком мало,
Убита плоть, разбавлена вода…
Они умерщвлены ещё тогда,
Когда их только небо понимало.
Я телом и душой – за этой гранью,
Я вместе с Богом на краю сознанья.
8.
Я вместе с Богом на краю сознанья.
Мой первый муж, мой рыцарь, мой герой.
С тобой была я трепетною ланью
С тобой была тигрицею порой.
Не написать о том и не прочесть,
А лишь кричать – нелепое, простое:
«Девчонки! А любовь на свете есть!
Девчонки! А любить на свете стоит!»
Был новый мир – был странный мир атак,
Был мир игры… Но вдруг – взыграла сила:
Боднула лань, тигрица укусила,
И рявкнул тигр… И всё пошло не так.
Мой Бог был так божественно хорош…
Но Бог мой лжив. Скажи, зачем ты лжёшь?
9.
Но Бог мой лжив. Скажи, зачем ты лжёшь?
Не Бог ты – Богом меченая шельма.
Что проку от огней святого Эльма?
Сам не сгоришь – других не обожжешь.
А мне была Вселенная мала,
Но узкая кровать – уже немало!
«Не уходи!» – «Ты что сейчас сказала?» –
«Она моложе?» – «Ты не поняла…»
Дом разрушает плесень пошлых фраз…
Я стала жертвой глупого фальстарта.
Ты для игры рождён и для азарта.
Что ты поставишь на кон в этот раз?
Да, истина, что все мы лишь игрушки,
Знакома и жене, и потаскушке.
10.
Знакома и жене, и потаскушке
Ночей бессонных мутная печаль:
Слова сухие, мокрые подушки…
И в паспорте размытая печать…
Знакома круговерть обид взаимных
(Пусть Бог мой лжив, зато правдив мой Чёрт!),
Ещё знакомо: «Больше не звони мне…»
Билет в Москву… и деньги на аборт.
Знакомо… Я ничуть не лицемерю,
Я не одна! Ой, мама, посмотри:
Да он уже шевелится внутри!
Ой, мама, я сама себе не верю.
Но вижу ведь – и как её уймёшь,
По телу пробегающую дрожь?
11.
По телу пробегающая дрожь,
Озноб и чистота от первых капель
Дождя или слезинок… – «Хочешь к папе?
Он далеко…» – Спасительная ложь.
И, прыгая с батута на батут
И рвя штаны, рубашки и ботинки,
Взрослеют наши лучшие мужчинки…
Светлеет небо – мальчики растут.
Казалось, счастья нет ни у кого –
Лишь у меня: средь ночи пробужденья,
Твой первый шаг и первое паденье…
А всё же – как похож ты на него…
Пытливый взгляд, походка, конопушки,
Разящие от пяток до макушки.
12.
Разящая от пяток до макушки
Стрела амура пошлого, опять
Ты прилетишь судьбою к той лягушке,
Которой не дано царевной стать…
Эй, гномы, слезьте с плачущих волынок!
Эй, карлики, ступайте в тёмный лес!
Я вовсе не одна среди кувшинок
С коварною стрелой наперевес.
В моём болоте черти воду мутят,
В моём домишке – тучи комаров,
Пиявки в три засоса выпьют кровь
Любому, кто неправильно пошутит.
Прочь за врата, где тьма и пустота!..
Но дрожь пройдёт, закроются врата.
13.
Но дрожь пройдёт, закроются врата,
И свет потушит всякий уходящий,
И этот стих, уже в огне горящий,
Напишет кто-то с чистого листа.
И вспомнят ли, листая не спеша,
Там, где забытым строкам нет предела,
Что я жила, что ночью ныло тело,
В котором дурью маялась душа?
Услышат ли, о чём Его молила?
Поймут ли, в чём мне крупно повезло?
Что было мне и больно и тепло,
Что счастье и меня крылом накрыло,
Что я ушла, и это неспроста,
И во Вселенной снова пустота…
14.
И во Вселенной снова пустота…
Забыты звуки, никому не любы…
И не тревожат ангелов уста
Под крыльями запрятанные трубы.
Тела созвездий и тела планет,
Тела молекул, клеток, атом каждый
Ещё не сочтены, их просто нет,
И Бог любовь не сотворил пока что.
Но что-то там случилось, на краю
Той пустоты бездонного колодца:
Там рукопись сожжённую мою
Прочли – и пустота вот-вот взорвётся.
И я возникну – с новою судьбой –
Меж первой и последней ворожбой.
15.
Меж первой и последней ворожбой,
Меж первым всхлипом и последним вскриком
Я буду вновь наполнена тобой
В чудовищном желаньи полудиком.
Галактики сплетаются во мне
И рушатся, как щепки, мирозданья.
Я мир творю в звенящей тишине,
Я вместе с Богом на краю сознанья.
Но Бог мой лжив. Скажи, зачем ты лжёшь?
Знакома и жене, и потаскушке
По телу пробегающая дрожь,
Разящая от пяток до макушки.
Но дрожь пройдёт, закроются врата –
И во Вселенной снова пустота.