По-над морем, эх, Эгейским,
Что синее гор самих,
Солнца луч ложится клейко,
Разгоняя пыльный жмых.
В небе – Гелиос в коляске.
Многолюдье, пальмы, тишь.
Как в набедренной повязке,
Пред топчанами стоишь.
Зонтиков ряды статичны –
Из соломы, на столбах –
Словно шляпы на двуличных
Великаньих головах.
Попираешь ты ногами
Толщу вековых песков,
И гекатонхейры гаснут
В синем сумраке веков.
Белокурая гречанка,
Крашеных волос грибок,
И улыбка как приманка,
И кроссовочный шажок
Балансирует; проносишь,
Как кувшин на голове, –
На ладони, на подносе
Три стакана или две
Кружки над своей ухмылкой;
Удаляющийся взмах,
И фигура – как кувшинчик –
Весь в оливковых маслах.
Ты кокетливая дама,
И из шортиков висят
Два взлохмаченных кармана –
Опахало колоннад
Ног свисающих, и груди
Прикрывает полоса
Ткани желтой. И без мути
Те маслинные глаза.
Только маслице во взгляде,
Только горы над тобой –
Между морем и цикадой,
И цикладской мостовой.
Ты коктейливая дама,
И о чём или о ком
Ты здесь думаешь, у дамбы
Вновь шагая с кошельком,
Что притянут за нагую
Нежно талию к тебе?
Ты не море, не волнует?..
Море – вОлнами в гурьбе
Отдыхающих пушбольных,
Как знакомо это всё!
Ты невинна; чуть фривольна,
И рука поднос несет.
Загорелая девчонка,
Ослепляют волосёнки –
Молоко и шоколад.
Жажду пивом из бочонка
Утоли мне, тостом – глад!
И рукой, что твой кофейник,
Лишь поправишь ты, отбыв,
Отвисающую «феньку» –
Свой кармашек: трошки крив.