Красимир Георгиев, поэма
«Децата на костенурката»
http://www.stihi.ru/2011/05/07/7400
Поэтический перевод с болгарского Владимира Трофимова
ДЕТИ ЧЕРЕПАХИ
Ритм работы камеры в руках фотохудожника похож на древнюю поэтическую ритмику дактиля, близкого к гекзаметру. Задавшись экспозицией души, нужно навести на объект глаз фотоаппарата, нажать кнопку и – всполох фотовспышки!
Вспоминаю необычайного фотомастера Эмиля Кларка, покорявшего горные вершины, погружавшегося в моря житейской повседневности и в океанские глубины. На удачу смачивавшего брови водочкой.
Позднее он надолго исчез из виду. Когда заметил на столбе электропередачи вывешенный его некролог, я спросил: «Значит, нашёл свою судьбу, дружище?»
***
Пятница. Дюжина чёрта, декабрь високосного.
Зреет опасность лавин на виду новогодия.
В пору обвала снегов в непогоду несносную.
На фотосессию вы – на маршрут – не выхОдите.
Избрано время спонтанно. И дьявольски точное.
В путь, на вершину, иду я с мечтой открывателя –
Кончится жизнь, не начавшись, как сказка восточная,
Волоса смоль поседеет под кепкой мечтателя.
Девственно белые Азии тени над тропами,
Верю в любовь Гималаев – иду на свидание.
Двое непальцев, рискуя, страхуют от пропасти,
Карма Европы, заметили, – непонимание,
Карма спесивых ничтожеств, пьянчуг, неудачников.
Пусть растерзает волчица меня, безразличного.
В кои-то веки Тортилла, забыв предназначенность,
Гору решила родить, вопреки непривычному.
Трасса кровавыми каплями жертвы отмечена.
Рок проклинаю, взобравшийся в дом сумасшедшего.
Грудь оголяет гора, как блудница извечная.
Видоискатель души... И ползу я за шерпами.
Кругом идёт голова от грудастой натурщицы,
Фотоблаженство сердец, пограничное с вечностью.
Я – изомастер болгарский (на весте от Турции),
Кроткий алкаш, выпивающий даль бесконечности.
Боль и безумие. В снежном заоблачном космосе
Зримая боль, но не зримо безумье воочию.
Страстные стонут вершины, как снежные хосписы.
Грёзы плывут – нажимаю на кнопочку, кнопочку...
Белая нежность горы – Гималаев красавица,
Лица троих искажает она , мимикрийная.
Щедростью жёсткою молний предложена здравица –
Слайды видений проглотит невзгода стихийная.
Стужа пьянит высоту, и грядёт происшествие.
Губ ледяных гробовой поцелуй ощущается.
Каждый из шерпов уже идол кармы божественной...
Сумерки мне во священном покое сгущаются.
Слизью кровавой покрыты все стены пурпурные,
Ложе хозяйки в потёках довольно сомнительных –
Снимки детей черепахи. Но карикатурные.
Брачное ложе я с ней разделю – поразительно!
Бёдра кисельно дрожат, обнажённые шлюхою,
Страсти дебелой горы, с красотою развратницы.
Переплетение тел с ненасытной старухою
В год Пиалы. В декабре. В непристойную пятницу.
Факел горы полыхает – и небо расколото,
Айсберг над мелкими чувствами – женщина гордая,
Вечно загадочна, яркая, светится молодо.
Жаль, что душа её мёртвая, дьявольски твёрдая.
Твердь навсегда, как в плену на живой фотографии,
Ставшая данью любви – гималайскою, главною.
И – диафрагма сбивается. Словно проштрафился.
Голову мне укрывает заснеженным саваном
смерть
06.10.2013 г.