У меня был брат, за которым стояла смерть, протыкая медной проволокой плечо. Он смотрел в глаза мне и говорил: «Не смей, вся твоя печаль получится ни о чем». Под чернильной тогой пряча тоску и боль, я хотела быть ему, словно надежный щит. Он писал на мрамор хрупкое: «Я с тобой. Будь тверда, как камень, панцирь души ращи».
Появился после первого брат второй, за которым были горечь и рвущий спазм. Ни любви, ни нежности - только одно «не ной». «Помоги», - звала его. Он отвечал: «Я пас». Я его молила слезно: «Но ты же брат! Не покинь, скажи, что все будет хорошо!». Он в лицо смеялся зло и толкал назад, а столкнув с пути, оскалился и ушел.
Я осталась на кресте четырех путей, зажимая пальцами язвенный гной стигмат. Я, закрыв глаза, терпела, но чья-то тень преградила небо. Это был третий брат. Разлепив глаза, вздохнула ему: «Иди. Мне поверить заново нет ни корней, ни жил». Он шепнул мне на ухо: «Вырастим, победим», из груди моей вытаскивая ножи. Он помог подняться и указал вперед, где держался мир на опоре семи столбов. Он сказал: «Всему на свете есть свой черед».
То был третий брат,
за которым была любовь.