апрель
. . .
расплетет на длинные пряди
набекрень свисток на дороге найден
зажми в ладони – это тебе на память
пересвистываться с ветрами
на два пальца пустяк-игрушка
высвистывать себе ловушки
. . .
изнури изнурит
изнутри утра утрат
терпит вертит ветрит
нефрит нести
лазурит
гранат
как рождаются камни.
в тихом ли вехом ли
ветхом ли верхом ли
смехом ли ехали-
ехали
считали столбы
где мы?
там где нас нет.
. . .
чужак
чуждак
чердак
верстак
так и не так
в кулак
вахлак
трепак
май
. . .
иноходец
чушь
иногодец
чуж
незнакомец
хуж
он верит коню –
ему не нужны удила
он в ухе коня
ездок без узды и седла
он конь без меня
он сор и печная зола
вещий немой
встань передо мной
как лист перед травой
. . .
на край земли
за пазуху шмыгнула
озябшая и наглая
мечта
и током обожгла
там ничего
там дальше только лёд
я убегу
. . .
потолок колото
клетка
тёлка
петелька
Петенька пел.
Петенька тёк.
Петенька летел метёлка.
Потел Пётр.
Пётр тёр.
Терпел Пётр.
. . .
сады просыпаются
мокрые стены
известка
холодные листья
июнь
. . .
о, брат. но
никогда
мне нужно не вернуться
мне нежно окунуться
нет в этой луже дна
одна она одна
рано очень рано
к цветам в разбитой теплице
на окраине сада.
. . .
я хочу ходить по ночам
в темноте есть такие двери
пустота ты какого цвета?
в темноте есть такие норы
в них другие светятся звери
у которых не слова,
а голоса.
. . .
по дну по засохшей тине
тащиться покинутым руслом
здесь так никого
. . .
запереться на засов
никому не открывать
убежать через зады.
три плевка на память вам
пусть пока поговорят
. . .
потолок потолок потолок
потолок потолок
потолок голубая плитка
потолок из стекла.
запрокинь
запрокинь
. . .
где-то на границе века
лось стучится в череп человека
и Сторож прячется в ящик
Сторож улыбается как настоящий
как независимый как лимонад
он репетирует рай
он репетирует ад
он аплодирует себе стоя
и идёт вон
он наклоняется и поднимает пространство
картофель. тайное братство
птицей
идёт по лицу неминуемых вод
это его летальный
исход.
. . .
я ли явь я ли
я ли яд я ли яр
я ли ям
я не я
а
кто-
ни будь
другой
ая ай
ихь
mimi
en
. . .
и уплыл тихонько
быть ему ребёнком
уткой перепонкой
таять льдинкой тонкой
пенкой обезьянкой
песенкой-обманкой
метит отметает
тает улетает
светит ковыляет
. . .
он плачет он горькую травку ест
он волосом конским по жиле долго ведёт
он смотрит в колодец без дна
комкает бумагу.
жжёной пустошью известняка
в сандалиях и носках
жесть пустоту за собой волоча
вдоль стен
проходит потерянный день
проходит день безымянный
. . .
донёс и там положил
всю ночь не спал сторожил
всю ночь не жил не смыкал
горел мостом отвыкал
ел яблоко на окне
шло небо навстречу мне.
. . .
тебе кол
и тебя на кол
лежал на полу и плакал
а над тобой смеялись страха
лица
в горло ножом вонзится
острая единица.
это не боль
это щекотка пяткам
мир тебе проиграл в прятки
поставь ему ноль.
. . .
судья при смерти
он выпил яду для храбрости
и отчалил.
безбрежных ему путешествий
стакан наизнанку
и времени наполовину.
он очень любил
приговаривать к высшей мере
и получил по заслугам.
июль
. . .
осень гремучая
кожица змей
снова ты здесь
глядя в кустарник
видишь: танцует огонь.
. . .
что-то лежит как мёртвое
лишнее
расшевелить паралитика как бы
он проиграл
будет теперь
питаться бульоном
лёжа глядеть в потолок
ждать до последнего дня.
зависть и страх
его будут железом пытать.
никто не придёт к нему,
никто не придёт.
. . .
лихорадок сухие губы
сухие погосты
лба седого сухие
морщины
тёмно-синяя ткань
у глаз прожилок песка
сушь.
суть.
. . .
винтовочку
войнушечку
в окопчике
в траншеечке
в крапивном раю
игры в ад
погибнем за Сталинград.
ружьё пополам
пулю в дуло
в плечо приклад
стёкла хрустят,
разбитые без вины,
под сапогом.
это закон –
нам не уйти от войны.
. . .
открыта дверь
нам тень
нам озеро
нам не до сук.
весна внизу
весна в верхах
весна в начале –
узел.
течёт сукровица,
слюна,
слеза,
и дождь из туч
и дождь из ты.
слова сложны
слова просты
нет красоты
а есть мозоль
чужая боль
костыль
и кашель
стой
до той
версты.
август
. . .
я начал.
я начался.
я начал себя.
я начал с себя.
я начал с нуля.
я капитан
(е)банутого корабля.
. . .
грудью на пол деревянный
уточкой ковшом
плечи – ни к кому
в стенах – с тех самых пор –
дыры от очередей.
в тапочках по перронам
в ожидании электрички
мёрзко.
ясное жаркое дымное дальнее –
вот оно наконец.
кто там
всего лишь я.
. . .
уйду как дурак
заплакал заплак
заплатка зацепка
в затылок за так
загадка поток
заика глоток
каюк поперёк
побежал
не спел не успел
сделал шаг
и в мёртвую землю упал
и в мёрзлую землю
и в зимнюю землю
взлетел
пропал перепал
отпотел
. . .
опять крушение
ошмётки
руины
время наизнанку
и ничего не выстроить надолго
из кубиков цветных
в стране беспочвенных землетрясений
где слово КРАХ
звучит из края в край
припев воронам
. . .
у-злы
у-зло-ваты
в рот набив слова
за-мысловаты
за мыло
голова
родильные палаты
заныло
слева
олово
едва
оплавив.
вода
залива
Белого
вела
без вёсел.
он грёб от берега
потом
вёсла бросив.
. . .
вертел осенний руль
шёл наперерез волне
качался
смычком на струнах
лёгкий и скрипучий
вверх вниз
из края в край
крылами
окунался
как маятник
закатный
горизонт.
шли поезда
чужие чемоданы,
тюки на полках
буднично и хлебно
прозрачно дымно
чьи-то ноги на полу
в ботинках тёмных.
. . .
в руинах
чтоб шли
сквозь пролом
сквозняки
сквозняки
как беглые в тапочках воры
мотоциклетного треска волна
осень косая
за косяки задевая
сбитым крылом.
. . .
тягомотина
в мутном омуте
перепутанный
перемотанный
тягость тина
увязает
корова в болоте
бедная скотина
я уж вымотан
её вытянуть
. . .
в пустой комнате
дым
да поху(й)
здесь всё что надо
зона покоя
того кто отшиблен
. . .
в разгон
до края
а там – играя
а там – сгорая
пешком до рая
смешком в ладонь
. . .
отъехал
в сумерки
на поезде
вернулся
или нет
. . .
птица вылупляется из яйца
лики выявляются из лица
перестановиться и перестать
в трещинки беспомощное прорастать
. . .
страх окоченевший труп лисички
валится из рук
со стуком на пол
ржавчина тухлятина свалявшаяся шерсть
тлеет на боку
вонь сгоревшей спички
схвачен остановлен
на бегу
на бегу
жест последний вдох
одеревеневших лапок
помню
не могу
холодный пот на стёклах
голодный год на свёклах
тёплых
. . .
опасные минуты
яд принятый внутрь
нанизанные бусины
железяки погнуты
перебираясь в мусорных
в мусорных
здесь пахнет особенно сильно
а чем – говорить
закрой свой рот
говорить не принято не приятно
деревянный дом.
проёмы в нём.
пороги в нём.
проходы в нём.
сквозняки.
я в полиэтилене
я задыхаюсь
я умираю от смерти
и в смерть умираю
как я отравлен
я прогниваю на всех
безнадёжно помойках
сколько меня сколько
буквы мои
это буквы
пластиковый оргазм
сквозь целлофан поцелуй
каторга будней бессмертия
. . .
с шорохом
чертится линия
горькая линия
линия?
чертится
черта?
ведётся
с шорохом
проводится
поющая
сильно
или слабо
. . .
я подошёл к воротам
и постучал
кто там?
кто-то спросил
с другой стороны.
что за вопрос
мёртвое поле в траве
в щели видать
потяну за верёвочку
приподниму
щеколду
. . .
я от воды отвыкну
и от земли отвыкну
и от огня отвыкну
и я дышать отвыкну
и я от слов отвыкну
и от себя отвыкну
и от тебя
. . .
прийти в отчаяние как домой
здесь жить, в нечаянном быту
облезлому зелёному коту
смеяться, как немой
не отрываясь, всматриваться в беду
зрачком в мишень
и ждать зимы, и ничего не ждать
дымить в углу, смотреть в проём
и, воздуху набрав, нырять
как в прорубь, в ночь,
выныривая в день.
. . .
исчезнет – только то, что появилось
там время на задворках молилось
не пело и не злилось
в руках держало перья
ему яснело
кольцом смыкалось,
снова размыкалось
конец хвоста жевало,
выплевывало,
снова принималось.
на сборище один присутствовал молчащий,
державший паузу, когда держали слово;
смотрящий-в-сторону,
не здешний,
гость.
. . .
недолго жить
и очень долго жить
держать дрожать дружить
и дорожить да и не дорожить
молчать; учить чужие языки
дорожные сбивая ящики
их укрывая от дождя.
. . .
объятиями объять
отметиями отмети отметины на теле
о изваяния
раздевания умывания
утра и дни и дни
а потом вечера и ночи
сыны и дочери
матерей и отцов
деревьевый лес
каменно-спины лицов
мертвецы пустырей
в глазах прорастает порей
в глазах семена семена
. . .