За окном высоту затопил неземной
Стылый ветер. Погас вечер.
И, стирая черту между светом и тьмой,
Умирают в тенях свечи.
С этой ночью оставлен я наедине,
Ее морок до слез сладок.
Им и сон мой отравлен. Я грежу о сне,
Но до дрожи боюсь яда.
Ворох мыслей, как шепот, тревожит покой,
Опадающим брат листьям.
И без смысла родится под нервной рукой
И горит листопад писем.
В буквах вязнет перо, чертит линии зло,
И сомненье опять гложет.
Он сочтет все игрой? Улыбнется тепло?
Не поймет? Или, быть может...
Сам не в силах понять, что тревожит меня,
Я наощупь ищу слово.
Только словом унять не выходит огня,
Слишком сладкого и злого.
Слишком мало чернил, слишком много внутри
Света, тьмы... да всего сразу.
Сколько раз говорил, а теперь посмотри:
Не могу увязать фразу.
В опахале пера строк теряется ряд
И под сталь не спешит падать.
И горят до утра десять писем подряд,
Недостойны его взгляда.