Мне паутина думать не мешала,
и пыль побыть могла ещё пока,
ведь из неё скатать снеговика
душа хоть и рвалась, но не лежала.
Ещё могла цвести в тарелке плесень,
что бы потом, почуяв твердь коры,
не смыть её, как грязь, в тартарары,
а с мылом снять размеренно, как перстень.
Подножий сор, в дверях не разуваясь,
ещё бы год носил со всех дорог,
что бы швырнуть однажды за порог
его лопатой, с веником не маясь.
И вытряхнуться мог и постираться
не сразу, не сегодня, не сейчас.
Но занялся уборкой, вспомнив нас,
немедля, чтоб с тобою повидаться.
Закрыв глаза, в наш прежний дом вернувшись,
тебя хотя бы вдохом обрету.
Пусть даже после в эту чистоту
я плюну, от иллюзии очнувшись.