Давно, в былые времена
случилась засуха однажды,
так, что колосья без зерна
на землю падали от жажды.
Людей объял тогда испуг –
ведь лютый голод угрожает,
тут впору б всем идти на круг –
молить богов об урожае.
Но на богов надежды нет,
поскольку новым христианам
положен княжеский запрет
чтоб треб не класть богам поганым.
Молиться нынче князь велит
святой заступнице небесной;
недаром сам митрополит
вёл службы в церкви, ставшей тесной.
Молились сутками – и что ж?
от неба так и нет ответа,
а на корню сгорает рожь,
и уж к концу подходит лето.
И на молящийся народ
взирала с грустью матерь Макошь,
и сокрушалась: недород?
почто же вы со мной… вот так уж…
Не я ли, мать сыра-земля,*
Ярило-солнышко, да Волос
питали корни у стебля,
и зёрна вкладывали в колос?
Иль не дарила я плодов?
Иль в лён я вас не одевала?
Грибов ли, ягод ли, медов –
чего ещё не доставало?
Обильных пажитей стадам?
Травы ли на зиму скотине?
Что ни попросите – всё дам;
зачем молиться Палестине?
Здесь русских вотчина богов,
а вы поверили навету
каких-то пришлых чужаков,
у коих силы-то здесь нету!
Неужто ваши закрома
они наполнят так, как Макошь?
Посмотрим, как придёт зима,
с чем зиму встретите…
… однако ж…
Людей-то жалко – все ж помрут
ища спасенья в новой вере,
воровка Мара тут как тут –
уже подглядывает в двери.
Ликует, что посев сожжён,
что все кормильцы ослабели,
и уж оплакивают жён
да малых деток в колыбели.
Да разве долго сможет мать,
смотря на чад своих голодных,
спокойно стонам их внимать,
пускай заблудших и негодных?
И Макошь добрая, смягчась,
не в силах видеть эти муки,
скликает ветры, и тотчас
летят на зов Стрибожьи внуки.
И к морю синему их шлёт,
в края студёные, к варягу,
туда, где солнце топит лёд
и с моря дань взымает – влагу!
И вот уже заволокли
всё небо тучи дождевые,
и своды церкви потрясли
небес раскаты грозовые.
И хлынул дождь, и разлились
по всей земле ручьи и реки,
и, оживая, поднялись
почти погибшие побеги.
Дарила жизнь родная мать,
но… простодушные крестьяне
толпой рванулись припадать
к руке, унизанной перстнями.
И стали все убеждены
что раньше были мы как звери,
а ныне верой спасены,
и вышло нам по нашей вере…
…Так мать, родную испокон,
сменила некто Параскева,
и уж давно глядит с икон
святая, но чужая дева.
Но продолжает поднимать
на пашню брошенное семя
забытая богиня-мать,
невинно проклятая всеми.
Ведь как бы не были мы с ней
неблагодарны или лживы –
не стали менее родней.
Всё ж, детки… лишь бы были живы…
2013 г.
* Бытует (и зачастую даже среди маститых историков) ошибочное мнение, что древняя славянская богиня Макошь была богиней судьбы. Своё мнение они основывают на многочисленных этнографических свидетельствах о том, что Макошь связана с прядением некой мистической нити, отождествляемой с нитью судьбы, из-за чего она даже получила дополнительную "специализацию" в качестве покровительницы ткачих и рукодельниц. Ошибочность такого мнения следует из того факта, что в судьбу древние славяне не верили. Судьба отдельного человека была связана с судьбой рода настолько неразрывным единством, что в отдельности от рода она просто не имела значения. Вот как об этом писал византийский автор VI века Прокопий Кесарийский: "Судьбы они (славяне и анты) не знают и вообще не признают, что она по отношению к людям имеет какую-либо силу..." Макошь действительно пряла нить, но это была нить не судьбы, а нить жизни. То есть, пока Макошь продолжает свою работу, продолжается и жизнь на земле. Макошь - это богиня-мать, дающая жизнь, а происхождение имени – Макошь (или, правильнее, Мокошь) - указывает на что-то, что может быть мокрым, но не вода как таковая. Из того исключительного значения, которое придавали славяне-аграрии Макоши, можно сделать естественный вывод – это может быть только мать сыра-земля. Только от неё зависела жизнь и судьба рода.