Я иду совершенно не в ногу
с тихим ветром по белому снегу,
я иду, различая дорогу,
моей жизни бегут километры;
вот роддом, или это больница,
и кого-то клюёт уже старость,
мне бы снова душою родиться,
ведь от прежней почти не осталось…
Ни крупинки, эх, всё растащили,
разнесли, разложили по полкам,
но я помню, мы чисто любили,
день и ночь доверяя иголкам;
а они нас кололи то в сердце,
то в глаза и смущали рассветом,
я всё чаще желаю раздеться
и заполнить себя тёплым светом…
Берегусь, от кого, сам не знаю,
вытираю об камень ладони,
или я, как и ты, умираю,
распростёртый на плате агоний;
может, взять, заменить все сюжеты,
по-другому сыграть наши роли,
и тогда, как рука под манжетой,
ты и я угадаем пароли…
Дальше вечность, и всё безвозвратно
в небеса улетает, как птицы,
мне настолько бывает приятно,
когда голая женщина снится;
просыпаться не хочется, Боже,
я пишу о слиянии в книгах,
и любовь мне всё чаще дороже,
приходящая в тонких веригах…
Их сорву, и катись оно к чёрту,
чувство страха под ложечкой старца,
мы бессменно идём на работу,
чтобы там в чём-то глупом копаться;
забываем, как сладостно утром
в бок любимый уткнуться в постели,
и считаем, считаем минуты,
а они переходят в недели…
Онемеют от холода пальцы,
я их тут же губами согрею,
мы ведь тоже почти иностранцы
на ведущей куда-то аллее;
и не жаль нам уже расставаться
с тем, кто просит для счастья свободу,
одного я хочу, - улыбаться,
вспоминая сомнений природу…