По воле Аллаха поэт правдив –
на радость и на беду.
Однажды гулял великий халиф
в дивном своем саду.
Был вечер, и розовых роз уста
благоухали вслед.
И вдруг он увидел из-за куста
наложницу Ситт-Зейнет…
Она купалась. Из-за туч
месяц глядел хитро.
И стан ее был как лунный луч,
а кожа – как серебро.
Она смеялась, и ручей
звенел, забирая в плен
чудо нежных ее ступней
и стройных ее колен…
Халиф забыл дела и постель,
взирая на юную стать;
разнежившись, он задумал газель,
но трудно стихи слагать!
И дело не шло у него, увы!
Не мог он воспеть, нет,
ту, что слаще хурмы и халвы –
красавицу Ситт-Зейнет!
Он хлопнул в ладоши, и перед ним враз
возник, не без труда,
придворный поэт Абу-Новас –
пьяный, как всегда.
Халиф, встряхнув его, как мешок,
приказ ему изложил;
пьяница сел и как мог,
тут же экспромт сложил:
про то, как на гурию сквозь туман
месяц глядел хитро,
и, как лунный луч, был ее стан,
а кожа, как серебро;
про то, как смеялась она, и ручей
звенел, забирая в плен
чудо нежных ее ступней
и стройных ее колен…
«Ты в мой гарем подглядеть посмел!
Ах ты, старый ифрит! -
бледный от ярости, прохрипел
халиф Гарун-аль-Рашид, -
Казнить тебя мало! Палач, сюда!»
Поэт был спокоен, как слон.
«Я вижу прекрасное сквозь года
и стены, - заметил он, -
я вижу прекрасное за тысячи лиг,
и сила моя не в глазах.
я вижу сердцем, что в этот миг
держит в руке Аллах!
И пусть я стар и пьян, как свинья, -
я знаю один секрет.
Вся красота на земле – моя,
и все тут!» - сказал поэт…
Халиф был зол, как шайтан, но
оставил поэта в живых.
Тот долго жил и пил вино,
слагая за стихом стих…
Ведь красота для поэта цветет,
будь в аду он или райском саду;
и правда в сердце поэта живет –
на радость и на беду.
13.03.11